Ирина Баздырева
Держа книжку в руке, он вошел в лифт, чьи стены состояли из сплошных зеркал и мельком глянул на свое отражение. Он был красив и пользовался успехом у женщин, что являлось немаловажным подспорьем для продвижения его карьеры. Он был умен, легко учился, воспринимая новое, и умел просчитывать все наперед, что составляло основу его карьеры. И он был трудолюбив, внимателен и педантичен, немного свысока относясь к тем, кто жил чувствами, ища в них какую-то глубину, и был уверен, что это от небольшого ума, а цинизмом считал умением трезво смотреть на вещи. У него была квартира в Апкучжан Родео, кредит за которую он потихоньку выплачивал и он не собирался расставаться с нею и после женитьбы, хотя тесть настаивал на том, чтобы новоиспеченный зять жил в его семье. Но мало ли как повернется жизнь.
Его будущий тесть держал в кулаке созданную им же империю под названием «Фоксэм», в которую входило двадцать три предприятия от пяти холдинговых компаний, авиационного завода до горнолыжного курорта. Фоксэм двигалась к тому, чтобы перерасти в транснациональный концерн. Г-н Пак Ми Сон мыслил масштабно, просчитывал действие соперников и последствия своих шагов. Разбираясь в людях, умело подбирал сотрудников, но был иногда слишком эмоционален, его легко можно было вывести из себя, хотя при посторонних он умело держал себя в руках. Кажется, никогда не было такого, чтобы он терял голову. Свою ярость и напор недовольства он выпускал тогда, когда хотел кого-то подавить. Но Ким Бо считал неправильным добиваться от других нужного решения эмоциональным напором и давлением авторитета. Его больше привлекала игра ума, чем чувств: он ценил умение убеждать, доказывать, аргументировать, опровергать, и именно так обходил соперников. Сам он никогда не выходил из себя, однако это не значило, что разрешал унижать или ущемлять свое достоинство. Собственно поэтому он и был замечен боссом. Ким Бо окончив Гарвард, и вернувшись в Сеул, не бросился на первое же приглашение работодателя, пришедшее в ответ на одно из его резюме, разосланные в крупные компании страны. Он не стал объяснять родителям, почему отверг предложение предприятий, входящих в состав таких чеболей как Lotte, SK Group и Samsung. Просто он знал, что, не являясь родственником кого-то из руководящей верхушки, ни даже их протеже у него мало шансов пробиться наверх. Конечно, можно было бы выгодно жениться, но ведь он не один такой молодой, циничный и хваткий. К тому же он еще не совсем знал, на что способен. В своих силах он был уверен, но не ему хватало опыта. Поэтому он и принял предложение Фоксэм, пытающейся потеснить на рынке таких мастодонтов как LG, Daewoo, Hundai. Вверенный Киму отдел разработок трудился не то что бы, не покладая рук, не зная сна и отдыха, но скорее рационально. Ким Бо повысили, дав в его ведение проектную группу с входящими в нее подразделениями исследований, конструирования, разработок и снабжения. На последующем совещание, Мин Со игнорируя выкладки Ким Бо, велел действовать в разрез с его выводами и рекомендациями. Ким Бо возразил. По своему обыкновению, г-н Мин Со начал давить, но подчиненный, к его удивлению, стоял на своем. Эмоциональной нервной атаке главы корпорации молодой специалист противопоставил неоспоримые доводы и контраргументы. Смерив непокорного недовольным взглядом, босс проговорил:
– Поступай по своему усмотрению, но если провалишь дело, вылетишь с работы.
– Да, господин председатель, – поклонился Ким Бо.
Тогда между Фоксэм и КомпанИ шла борьба за холдинговую компанию Soka, действующей через фирму Nero. Киму важно было отстоять Soka. Ситуация для Фоксэм складывалась неважной, так как Nero уже начал скупать акции Soka. Тогда Ким открыл пункты для скупки акций самого Nero и дочерних предприятий КомпанИ, причем охота велась на акции, которыми владели физические лица. Тогда КомпанИ отступилось, не желая терять крупных акционеров. После этого Ким, взятый под особое покровительство Мин Со, медленно, но верно пошел на повышение.
Лифт мягко остановился, и в него вошли две сотрудницы финансового отдела. Увидев Кима, они смутились, переглянувшись с застенчивыми улыбками. Он привык к подобной реакции, а потому лишь вежливо улыбнулся в ответ. Не особо разговорчивый, он казался неприступным. Женщин он выбирал по тому, насколько они могли быть полезны, а связь с ними выгодна ему. Он знал, что ЧонСа любовница Мин Со, как и то, что пожелай он только и она тотчас, не рассуждая, уйдет от босса к нему. Но ЧонСа был нужна Киму именно, как любовница босса, снабжающая его немаловажной информацией, благодаря которой он обходил своих соперников. Собственно она привлекала Кима именно как информатор, но ЧонСа с некоторых пор стала видеть их отношения иначе, он же был не против некоторого разнообразия. С женщинами у него проблем не было, и он мог позволить себе выбирать. Он знал, что женится выгодно, а не по любви, которую считал романтической блажью и бесполезной нервотрепкой, тем не менее, он пережил два сильных увлечения и оба закончились одинаково: его возлюбленные становились утомительными, навязчивыми и каждая клятвенно обещала быть ему послушной женой. После этого Ким Бо научился держать женщин на некотором расстоянии, не подпуская к себе слишком близко. Пожалуй, умная и расчетливая ЧонСа могла бы стать его женой, и он не раз подумывал о том, чтобы жениться на ней, если бы не один существенный недостаток – она была всего лишь секретаршей. Но и это он мог отбросить и жениться на ЧонСа только потому, что она никогда не заговаривала с ним о женитьбе и не обещала стать ему послушной женой. И вот когда он готов был говорить с ней о браке, босс вдруг предложил Киму жениться на его дочери. Это было даже не предложение, а деловая сделка. Хвала богам, ЧонСа спокойно восприняла это известие и держалась молодцом. Вместо истерики, она вдруг уверенно заявила, что, даже женившись на дочери босса, Ким все равно не порвет с ней. Сам Мин Со отзывался о своей дочери и будущей жене Кима Бо прохладно, точнее вообще старался не упоминать о ней, лишь назначил день, когда новоявленный жених придет в гости, чтобы познакомиться с невестой и поужинать с будущей семьей, в которую должен был войти.
Его приняли радушно, но сама невеста так и не появилась. На вопрос Кима, когда он увидит госпожу ЮХа босс, поморщившись, заявил, что они отлично посидят без нее. Жена босса миловидная молодящаяся женщина, хлопотала вокруг гостя, стараясь сгладить неловкость, но все равно чувствовалось какое-то напряжение вокруг имени невесты. Не смотря на это, Ким Бо постарался оставить о себе приятное впечатление, с интересом наблюдая своего босса в семейной обстановке, в которой тот предстал этаким благодушным патриархом. После этого вечера Ким Бо начал собирать информацию о будущей жене вплоть до сплетен, которые позволял себе выслушивать. Как всегда наиболее исчерпывающую информацию выдала ЧонСа. По ее словам выходило, что Мин Со стыдится дочери; не пустил учиться дальше, заявив, что ее удел быть преданной женой и домохозяйкой; не берет ее на приемы и ни на какие другие мероприятия вообще; что он уже раза два сватал ее за сотрудников Фоксэм, но брачные сделки срывались. «Видимо, – заключила свой доклад ЧонСа, тонко улыбнувшись, – замужество для нее самая удачная перспектива».
– Простите, господин, – вдруг обратилась к Ким Бо девушка из финансового отдела.
– Да? – очнувшись, вежливо отозвался он.
Девушка глянула на подругу и, собравшись с духом, спросила:
– А где вы купили книгу ДоРа?
Он непонимающе посмотрел на нее, потом на книгу в своей руке.
– В книжном магазине «Ёльква» за углом. Ее только выложили на прилавок, – с готовностью ответил он. Но девушки уже не слушали его, повернувшись к дверям останавливающегося лифта.
– Надо бежать в обед не мешкая, – возбужденно говорила одна.
– Ты что! – взволнованно возразила другая. – К обеду ее разберут и нам уже не достанется.
Они вышли, а он поднялся на этаж выше в святая святых Фоксэм. Повертев книгу в мягкой яркой обложке, пожал плечами и шагнул в разъехавшиеся створки лифта. Еще издали, идя по коридору, он видел ЧонСа царящую за мраморной стойкой под латунным фирменным логотипом Фоксэм и испытал острое сомнение: не совершает ли он ошибки? Все-таки отказаться от ЧонСа ему, наверное, будет трудно. Променять стильную красавицу на непонятную девицу… Такая тоска! Жизнь несправедлива: почему старательной умнице ЧонСа выпало быть секретаршей, ей, которая собственными силами, не полагаясь ни на кого, добилась своего положения. А какой-то невнятной девице все досталось с рождения и что же? Предпочла остаться иждивенкой на шее отца, не использовав даже тех возможности, что щедро даровала ей жизнь. Ким не знал, насколько ущербна его невеста, но в том, что она ничем не примечательная особа, был твердо уверен. Не приложившая ни грамма усилий, да и, наверное, вообще не знающая что это такое, она вряд ли сможет когда-нибудь по достоинству оценить блага, доставшиеся ей даром. ЧонСа подняла на него глаза и тепло улыбнулась.
– Босс у себя? – спросил Ким, кладя книгу на гладкий мрамор стойки.
– У себя и ты можешь войти. Теперь ты можешь входить к нему, когда захочешь… Ох! – выдохнула она в восхищении, когда увидела лежащую перед ней книжку. – ДоРа! Ее «Лунное море»! Это же новинка, которую все так ждут! Ах, дорогой, – понизила она голос до шепота, когда он поднял палец, предостерегая девушку от излишней эмоциональности и призывая к осторожности.
Перегнувшись через стойку, он взял с ее стола отрывной листок и написал: «В семь, в «Похо». Закусив губу и прижав книжку к груди, она кивнула, скомкала листочек и бросила в мусорное ведро, а Ким вошел к будущему тестю. Мин Со радушно поприветствовал его, похлопал по плечу и вызвав ЧонСа приказал принести чай.
– Не хочешь перед свадьбой взять три дня? – спросил он.
Рука ЧонСа составляющей с подноса на стол чайничек из красной китайской глины, чуть дрогнула.
– Это за счет компании, – продолжал Мин Со, принимая у ЧонСа чашку чая. – Все-таки семейная жизнь не так легка, как кажется, – вдруг пожаловался он со вздохом.
– Лучшего подарка на свадьбу я не мог ожидать, – улыбнулся Ким Бо. – Но вы приняли решение по поводу КомпанИ и Nero?
– Тут нужно действовать с оглядкой. Если бы речь шла только о Nero, я бы не колебался, но КомпанИ серьезный противник.
– Но ваше бездействие начинает беспокоить директоров и кое-кто уже заинтересованно поглядывает в сторону КомпанИ. Логика проста: раз Фоксэм не в силах противостоять КомпанИ…
– О-хо! – перебил его укоризненным возгласом босс. – Этот мальчишка… Учить меня вздумал! Если ты уже сейчас критикуешь меня, что станет, когда войдешь в мою семью? – сказал он, скрывая одобрение за мнимым негодованием. – Если бы я мог просчитать КомпанИ, не знал бы головной боли, но если в гневе пнешь камень, то только ноге больно. У меня нехорошее предчувствие, кажется, что они с нетерпением ждут моего шага, чтобы действовать. Я должен понять, что к чему, как говорят: и паук сначала совьет паутину, а потом ловит мух. Какой-то козырь у них да припрятан, и они вынуждают меня действовать, а я вот упорствую и бездействую.
– Может, они отвлекают и тянут время?
– Может, и отвлекают, но никогда не следует махать палкой в темноте, обязательно перепадет тебе самому.
День выдался напряженным, но впереди были три дня отдыха отпущенных ему боссом. Только, что эти три дня решали? Он чувствовал себя как осужденный перед казнью. И все же, за эти три дна он рассчитывал по-настоящему отдохнуть, то есть побыть в своей квартире в полном одиночестве. И чтобы его не дергали, нужно было в этот день сделать как можно больше, а потому вечером Ким ехал в «Похо» выжатый морально и физически. У него хватило выдержки не поддаться раздражению, когда его подрезал какой-то наглец и на него же накричал. Ким Бо лишь вежливо поклонился разъяренной красной физиономии в окне подрезавшего его седана. Он никогда не позволял себе выходить из себя, считая это унизительным. ЧонСа уже ждала его в «Похо», в номере, который они обычно снимали для своих встреч. Она заказал роскошный ужин с дорогим вином, после которого Ким Бо вольготно раскинувшись на диване, рассеяно, слушал ее. Он наслаждался вином, думать ни о чем не хотелось, как и вникать в слова ЧонСа.
– Женитьба не изменит твоего образа жизни. Разница лишь в том, что ты будешь жить в доме босса, – говорила она.
Ким хотел бы согласиться с ней, веря ее чутью. Он ценил ее умение приспособиться к любым обстоятельствам и устроиться в жизни. Для него самого женитьба открывала большие возможности и резко поднимала по карьерной лестницы. Но и здесь он должен будет побороться за свое место. Господин Мин Со имел большую родню, и каждый из его родственников метил в наследники Фоксэм и Ким Бо должен будет их переиграть, потому ему нужно как-то пережить свадьбу, присмотреться к новой семье и действовать. В, конце концов, он будет не один, у него есть ЧонСа, которая поможет ему пройти через все это. ЧонСа встала с дивана и подошла к окну, он не последовал за ней, хотя она явно этого ждала. У него не было сил на любовные игры, он продолжал заворожено смотреть на вино, подняв бокал на свет свечи. Как только у него завязывались отношения с женщинами, он позволял им любить себя, уступая их прихотям и желаниям. Ему не нужно было особо напрягаться, чтобы добиться близости. Стоило лишь поддержать их ненавязчивым флиртом: улыбками, намеками, и они шли навстречу его невысказанным желаниям. Он привык к этому, да и нравились ему их неожиданные фантазии, за которыми он следовал не без удовольствия. Разумеется, он был аккуратен, незапланированный ребенок вовсе ни к чему. Когда-нибудь ему, уже степенному, немолодому боссу понадобиться наследник, но не сейчас. ЧонСа, видя, что Ким не собирается подходить к ней, а устало откинул голову на спинку дивана, вернулась и, сев рядом, погладила его по плечу. Он повернулся к ней, подбодрив слабой улыбкой, тогда она взяла из его руки фужер с оставшимся вином, поставила на стол и, вдруг придвинувшись по дивану, подобрав платье села к нему на колени, повернувшись лицом к его лицу. Ким чувствовал как возбуждение медленно, но верно поднимается в нем и бурлит как игристое вино, мутя разум. Пусть Ким не был страстен, но он не обманывал ожиданий женщин, щедро вознаграждая их. Ким медленно провел ладонью вниз по спине ЧонСа и воодушевленная она порывисто прижалась горячими губами к его губам, расстегивая на нем рубашку. Ему нравилось, как она гладила его, нравился запах ее духов и облегающее платье на ней. Все это она знала, а потому была уверенна в себе и в нем.
В оставшиеся до брака три дня, он не виделся с ЧонСа, а верный себе проводил время в одиночестве, настраиваясь на свадебную церемонию. Он репетировал ласковые улыбки и зовущие, восхищенные взгляды, предназначенные неведомой невесте. Он был уверен в себе, он должен справиться. Из своего опыта Ким знал, что первые минуты навалившейся, казалось бы, неразрешимой и даже опасной ситуации, подавляют волю, вызывая чувство полной катастрофы и паники. Именно, эти первые минуты нужно было выстоять, а уж потом соображать, как быть дальше. В этот раз он добровольно сунулся в безжалостный капкан брака и обратного пути у него уже не будет: либо отступить сейчас, либо, сжав зубы продолжить все это. В назначенный день он раньше положенного прибыл к месту венчания. Гости уже заполнили фешенебельный есикчжан – свадебный зал с подиумом, шедшим посередине, – занимая столики, расставленные вдоль этой светящейся дорожки к свадебному алтарю. У алтаря, украшенной аркой роз, Кима встретил священник, прижимавший к белой кружевной тунике, надетой поверх рясы Библию. На вопрос жениха, тот покачав головой, сказал, что невеста уже в пути и что не стоит так беспокоиться. Тут к Киму начали подходить родственники невесты, желая познакомиться и коллеги, чтобы поздравить его. Ким с улыбкой поддерживал беседу и счастливо смеялся, почти физически ощущая роковую неумолимость подступающей минуты.
И вот когда зал заполнился гостями и все столики были заняты, а у Кима понемногу начали сдавать нервы, ведущий свадебную церемонию попросил его занять полагающееся жениху место. В зал вошли мать невесты и женщина, приглашенная Кимом, что бы заменить на церемонии его мать, живущую в Америке. Обе были в традиционных ханбоках. Они подошли к возвышению у алтаря, зажгли свечи и, поклонившись друг другу и гостям, сели на свои почетные места в первом ряду. Заиграла музыка и в зал вступил г-н Мин Со, ведя под руку свою дочь. Вряд ли кто-то обратил внимание на хмурое выражение его лица, не соответствующее торжеству момента, потому что все взгляды устремились на невесту. Платье новобрачной было похоже на глухую ночную рубаху старой девы, свято пекущейся о своей целомудренности. Бросался в глаза высокий воротник под горло в кружевах с частым рядом пуговиц по лифу, обтянутых атласом. Широкие рукава из тонкого дорогого кружева, как и расширяющиеся складки платья падали свободно. Невольно кололо подозрение, а не беременна ли она? Рядом с подтянутым стройным женихом невеста казалось приземистой и бесформенной. Из украшений на ней было ожерелье из не рожденного жемчуга, который можно было обнаружить на белом кружеве венчального платья либо случайно, либо при сильном желании. Туго зачесанные волосы прикрыты фатой, спускавшейся вдоль широкого блеклого лица без грамма косметики. Толстые линзы очков так же не придавали невесте очарования, делая ее глаза по-рыбьи выпуклыми. Когда отец подвел то и дело спотыкающуюся невесту к жениху, она посмотрела на ослепительную улыбку будущего мужа с сонным прищуром. Ким Бо был словно мрамор. Священник прочел брачную клятву, которую жених и невеста должны были подтвердить своим согласием, после чего надеть друг другу кольца. Жених громко и ясно произнес свое: «согласен». Невеста, что-то промямлила, и ее бубнеж посчитали за согласие. Взяв с подноса обручальное кольцо, Ким надел его на палец невесте. Ее рука была обтянута тонкой кружевной перчаткой и Ким внимательно посмотрел в лицо той, которую видел впервые. Фата висела вдоль лица, а венок из крупных роз, словно яростно нахлобучен на лоб. Ее глаза за толстыми линзами очков сощурились, превратившись в щелочки, и она низко склонившись к его протянутой руке и неловко ухватив, стала какими-то рывками одевать кольцо на его палец. Она походила на копну из кружев. Кропотливо проделав эту работу, выпрямилась, и вот теперь им следовало поцеловаться. Ким посмотрел на ее губы, едва покрытые бледно розовой помадой, от чего ее лицо с размытыми чертами казалось бледным пятном, сливающимся с платьем. Спроси Кима, как выглядит его невеста, он бы затруднился ответить, точнее ответил бы: «никак». Все ее движения были невпопад и неуклюжи. Ким склонился к ней, и чуть коснувшись губами ее губ, выпрямился. Зал зааплодировал. Свадебный распорядитель обратился к присутствующим с короткой речью. За пять минут он успел рассказать о достоинствах жениха и невесты и пожелать им счастья в начинающейся семейной жизни. Глаза молодой за толстыми стеклами очков ничего не выражали, она как заведенная кукла следовала свадебной церемонии, переходя от родственника к родственнику, которых приветствовала поклонами и снова к сияющему мужу, которого, похоже, толком и не разглядела.
Так они и стояли рядом: она неуклюжая и нелепая не зная куда повернуться, куда себя деть, щуря глаза на вспышки фотоаппаратов, кланяясь своим родителям, названным родителям жениха, и всем гостям. Венок роз съехал ей на очки и она, если не наступала на фату, то на подол платья и жениху, то и дело, приходилось удерживать ее за локоть. «Неужели не боится упасть и опозориться?» – волновался он, поддерживая ее. Сам жених в идеально сидящем костюме, составлял резкий контраст своей невесте. С его красивого лица не сходило радостно-счастливое выражение, держался он не просто хорошо, а с достоинством вынося всю эту ситуацию, граничащую с фарсом, всем своим видом убеждая, что он на самом деле счастлив. С его прежде неулыбчивого лица не сходила улыбка. ЧонСа неприязненно наблюдала со своего места за невестой. Она просто не могла поверить в происходящее, подавляя тяжкую горечь и обиду, лежащую на сердце. Даже на распоследнюю дуру подействовала бы холодная красота Кима, которая сейчас как никогда будоражила ЧонСа. При ней он мало улыбался, погруженный в свои мысли и заботы. Уголки его четко очерченных полных губ были вечно опущены. Прямой нос, красивый удлиненный овал лица, густые, стильно подстриженные, волосы все это стало уже таким родным для ЧонСа, а внимательному взгляду его темных глаз она никогда не могла сопротивляться. И вот тот, о котором она мечтала каждый день, принадлежит не кому-нибудь, а какой-то нелепой невзрачной особе, единственное достоинство которой состояло в том, что она дочь босса. ЧонСа тяжело перевела дыхание, чтобы не расплакаться. Похоже, гости даже не удивлялись тому, почему подобный мужчина должен был достаться неуклюже топчущейся на месте корове, ЧонСа слышала позади шепот, что жених «выбросил дыню и ест тыкву», понимая, что гости имели ввиду ее, ЧонСа. О ее связи с женихом и тут уже пошел слушок, от того-то, наверное, Ким так старался выглядеть счастливым. Она видела, как он предупредительно накрыл ладонью руку невесты, лежащую на сгибе его локтя, улыбнувшись ей так, словно она составляла все счастье мира. А невеста даже не посмотрела в его сторону, подслеповато щурясь в зал, ища там, то ли папу, то ли маму и лишь вспышки фотоаппаратов отражались в ее очках. Что касается самого Кима, то он был потрясен не меньше ЧонСа. Он был готов ко всему, но не к такому. Все то время, что длилась свадебная церемония, его поддерживала мысль, что это мука скоро закончится, что он привыкнет к некрасивости своей жены, а приласкав, сделает ее преданной, послушно смотрящей ему в рот и слепо следующей его прихотям. Многие семейные пары живут так, почему же им быть исключением? И его забота о невесте, которая так раздражала ЧонСа, была вызвана тем, чтобы, новобрачная не опозорила его, упав, усугубив тем положение еще больше. Он был напряжен до предела, когда началось приветствие названных родителей жениха, перед которыми она должна была совершить два земных поклона и один поясной. Он, придерживая ее за локоть, помогал подняться с колен, будто дряхлой старухе. Ему нужно как-нибудь пережить брачную ночь, а после можно будет отговариваться занятостью на работе. На миг Киму стало нехорошо, когда среди гостей он увидел элегантную ЧонСа, с жалостью смотревшую на него, и с презрением на его жену. Ему отчаянно захотелось вернуть все назад, чтобы не проходить через это посмешище называемое свадьбой. Невесте же либо было все равно, либо, скорей всего, она ничего не понимала. Она лишь устало щурилась перед собой и когда ей сказали бросить свой букет в толпу подружек, кинула его в сторону, не глядя. Ким Бо видел, как ЧонСа брезгливо отступила от кремовых роз, что шлепнулся к ее ногам, и как на этот подвядший букетик коршуном налетела какая-то девица. И от того, что ее родители чувствовали себя явно неловко, чем сильнее унижали его, улыбка Кима Бо была еще ослепительнее. Он никому не даст повода жалеть себя. Г-н Мин Со, напротив, насупившись сидел за столом периодически подливая себе коньяк и его любезная улыбка больше походила на оскал готового вот-вот укусить бультерьера, так что гости не особо задерживались перед его столиком со своими поздравлениями. Мать невесты неестественным оживлением и наигранным смехом пыталась сгладить все возрастающую неловкость. Остальная дальняя и близкая родня предпочитали не обращать на все это внимание, и лишь десятилетний брат невесты смотрел на сестру со слезами досады на глазах. Парнишка должно быть, так до конца так и не поверил, что кто-то согласился взять ее в жены. А Ким Бо всю дорогу от банкетного зала, где проходила свадебная церемония до особняка тестя гадал, стоит ли этот брак конгломерата «Фоксэм». В доме босса в гостиной были накрыты столы и гости продолжали пить и угощаться. Как мысленно не оттягивал окончание свадьбы Ким, готовый пройти еще раз через дикое напряжение свадебной церемонии и глубокого разочарования своей избранницей, этот кошмарный момент все же настал. Он стиснул зубы, видя, что подвыпившие гости, потеряв под конец контроль над собой, кажется уже в открытую начали потешаться над ним. За свадебным столом молодые почти не ели. Невеста сидела как чужая, понурив плечи и смотря перед собой, пожелания семейной счастливой жизни в окружении кучи детишек не трогали ее. А у жениха уже сводило лицевые мышцы от постоянной улыбки. Пришло время, когда Ким аккуратно положив в рот невесте плод жужуба, выпил с ней по фужеру шампанского. Поклонившись гостям, он поблагодарил их за то, что пришли на его свадьбу, прося прощения, что вынужден покинуть их с молодой, и повел новобрачную в отведенную для них комнату. ЮХа, так звали жену Кима, тащилась за ним, все время спотыкаясь. Они поднялись на верх под тоскливый и ревнивый взгляд ЧонСа, которая, после, не обращая внимания на молчаливое, но выразительное неодобрение своего босса попросту вульгарно напилась. А Ким, вымотанный физически и морально, уговаривал себя быть с невестой ласковым и терпеливым. Одну ночь… ему нужно продержаться одну ночь. Он столько преодолел, идя к своей цели, выдержит и это. Входя в спальню, он увидел несколько коробок со свадебными подарками, и подумал, что кажется, нашел своей жене занятие на всю ночь. Пусть распаковывает подарки и радуется им. За это время он как следует, отдохнет, восстановит силы и обретет душевное равновесие. В, конце концов, не трудно будет такую, как она держать на поводке. А между тем, его молодая жена, войдя за ним в спальню, конечно же, налетела на аккуратно составленные друг на друга коробки с подарками, свалив их.
Этим утром, по окончании службы к ней подошла сестра Изабелла, высокая, худая монахиня, возраст которой трудно было определить. Она обладала чистым, высоким голосом и руководила хором. Жестом, сестра Изабелла попросила Нику остаться, тогда как остальные монахини покидали храм, следуя в трапезную.
Что вы думаете, сестра, о сегодняшнем пении? - спросила она, глядя на Нику.
Пусть мои слова не обидят вас, но сестры немного торопились и глотали слова.
А я постоянно порицаю подобную поспешность, приучая петь неторопливо, четко выговаривая каждый слог. Но, я хотела бы послушать вас. В мою обязанность входит прослушивать каждую, вновь поступающую к нам сестру.
Ника кивнула и вслед за ней поднялась на хоры - площадку балкона перед органом. Сестра Изабелла, взяв на нем несколько нот, пропела первую строчку “Славы Асклепию”, попросив Нику повторить ее настолько громко, насколько та была способна. Ника послушно пропела их, взяв высокую ноту, но не удержалась и подойдя к перилам балкона, допела, посылая звуки вниз, в просторный зал храма, где отражаясь от стен, они дошли до Ники усиленные вдвойне.
Отличная слышимость, - восхитилась она, поворачиваясь к сестре Изабелле.
Та смотрела на нее счастливыми глазами.
Я буду говорить о вас с матушкой, - сдержанно проговорила она. - Вам должны разрешить петь в хоре.
Уже после вечерней молитвы, когда Ника стараясь успеть до ужина, пропалывала грядки, собирая с них остатки урожая, к ней подошла, появившаяся из-за хижины, маленькая и широкая сестра Текла, что выдавала ей одежду. Аккуратно ступая меж грядок, придирчиво оглядывая их, сестра кастелянша подошла к Нике. Сказав дежурное приветствие, она поинтересовалась где сестра Терезия. Не отрываясь от своих сорняков, Ника сказала, что она в больничном корпусе, делает кровопускание больному.
Мать Петра просит тебя прийти к ней до ужина - проговорила Текла. - Так, что оставь свои дела и следуй за мной.
Стряхнув с ладоней землю и отряхнув рясу, Ника послушно последовала за ней. Монастырские правила не допускали не подчинение старшим и были очень строги на этот счет.
Право, не знаю как мне быть, - благословив Нику, сказала настоятельница. - С одной стороны, сестра Терезия просит о том, чтобы я дала разрешение допустить тебя в скрипторий, где ты могла читать и выписывать из старых манускриптов рецепты целителей. С другой стороны, сестра Изабелла настаивает на твоем обязательном пении в хоре, уверяя, что у тебя чуткий слух и разработанный голос. Не будут ли для тебя все эти обязанности, выполняемые разом, непосильным послушанием? Обитель испытывает одинаковую нужду, как в певцах, так и в знающих лекарях, не говоря уже о переписчиках книг. Писать и читать здесь умеют, кроме тебя, только сестра Текла, я, да сестра Режина.
Я справлюсь, - поспешно заверила ее Ника, так что мать Петра внимательно взглянула на нее.
Не взяла ли ты на себя тайную аскезу? Если это так, знай - я не благословлю тебя на это.
Нет, матушка
Ступай. Сестра Режина предупреждена о тебе. Ты будешь приходить в скрипторий после вечерней службы.
Ника зашла в больничный корпус и сообщила Терезии, что отныне ей разрешено посещение скриптория в часы, после вечерней службы и чтобы сестра не теряла ее, по возвращению в летнюю хижину. Терезия была довольна. Она попросила посмотреть и выписать рецепты о снятии сердечной боли и останавливание кровотечения. Спеша к хижине, Ника зашла в трапезную, получила горшочек с повидлом, занесла его в хижину, вымыла руки в бочке с дождевой водой и через кладбище, направилась к скрипторию. Ей было любопытно.
Скрипторий представлял собой, квадратную башенку в один этаж с высокими, арочными окнами со свинцовым переплетом и толстыми зеленоватыми стеклами, вставленными в них. Третья, “глухая” стена - зады скриптория, выходила к ограде, а четвертая, обращенная к кладбищу, имела каменное крыльцо с низкой полукруглой дверью. Ника поднялась на него и огляделась. Эта часть монастыря была безлюдна. Сюда редко кто заходил. За оградой виднелась темная неровная стена леса, над нею багровым шаром горело предзакатное осеннее солнце. Воздух пах палыми яблоками, сырой землей и холодом подступавших сумерек. Стукнув тяжелым стальным кольцом в дверь, утопающей в толще стены, Ника вошла в скрипторий, с любопытством оглядывая светлую, сухую комнату с высоким, сводчатым потолком. Здесь стоял особый запах, свойственный всем библиотекам: запах пергамента и пыли. В скриптории никого не было и Ника стояла у порога, ожидая когда ее заметят и пригласят. В глубоких нишах каждого окна, что располагались по два, с каждой стороны, напротив друг друга, были устроены кабинеты, с деревянными пюпитрами и скамьями, боком примыкавших к окну. Они были довольно уютны, а высокие окна с избытком давали необходимое освещение. Стену, между ними, занимали громоздкие шкафы забитые книгами и свитками. В углу находилась низкая дверь, видимо ведущая в келью сестры Режины. Вот из нее-то и вышла она к Нике, встретившей ее поклоном. И получила, в ответ, такой же молчаливый поклон. Лицо сестры Режины было по прежнему скрыто капюшоном, так, что оставались видны только губы. Она сделала знак, чтобы Ника подошла к ней и указала на книжные шкафы, видимо разрешая доступ к ним. Потом, взмахом руки в широком рукаве, она показала на ближайший кабинет у окна, после чего повернулась и ушла к себе. Как только за ней захлопнулась низкая дверь, Ника вздохнув свободнее, взяла резную скамеечку и пристроив ее к шкафу, дотянулась до самого верхнего фолианта на корешке которого было вытеснено какое-то кустистое растение взятое в овал медальона. Подхватив его, она осторожно сошла со скамеечки, подошла к пюпитру, положила на него книгу, развязала узел толстой пеньковой веревки и откинула деревяшку, служившую книге обложкой. Устроившись на войлочной подушке, брошенной на скамье, Ника начала бережно переворачивать жесткие листы, выделанные из телячьей кожи. Они были сплошь заполнены мелким, округлым бисерным почерком, но уже через несколько страниц почерк поменялся на крупный угловатый с характерным наклоном. Ника не ошиблась в своем выборе - вся книга была посвящена травам, скрупулезно описывая не только их свойства, но и признаки, по которым можно было узнать нужное растение и места, где оно обычно произрастало. А вскоре, Ника наткнулась и на рецепты о которых просила ее Терезия и, с непривычки, неловко орудуя стилом, карябая им по шероховатому пергаменту, попыталась их записать. Трудно отучиться думать, что держишь в руках не гелевую ручку, которой можно писать на бросовой бумаге, а стило. Стерев пемзой небрежно написанное, Ника принялась выводить чуть ли не каждую букву, словно первоклашка, от усердия склонив голову набок и высунув язык.
Солнце бросило последние багровые лучи и скрылось за горизонт. Ника, заложив нужную страницу сухим цветком, который когда-то давно положил меж страниц переписчик, возможно даже тот, что писал круглым, бисерным почерком и закрыв книгу отнесла ее на место. Она не сразу поняла, что в скриптории не одна. В сгущавшихся сумерках темнела неясным силуэтом неподвижная фигура, сидящая за одним из пюпитров. От неожиданности у Ники душа ушла в пятки. Она так увлеклась переписыванием, что не заметила, как молчаливая Режина прошла мимо нее, потому что та сейчас сидела в кабинете, позади Никиного, через проход.
Благодарю вас, сестра, - проговорила Ника. - Да будет с вами благодать Вседержителя.
Монахиня ничего не ответила, продолжая сидеть молча, не шевелясь.
Этим же вечером, читая у очага, пергамент с выписанными рецептами, Ника, после того как все они были одобрены Терзией, спросила:
Кто такая, эта сестра Режина?
Тебе лучше не знаться с ней - против обыкновения поспешила ответить та.
На следующий день, после утренней службы, Нику призвала на хоры сестра Изабелла. Проведя с ней распевку, она, отпуская ее, заявила, что отныне, Ника должна будет каждую службу проводить на хорах. День прошел в больнице и в сборе позднего урожая яблок и груш. После, в назначенное время, Ника вновь отправилась в скрипторий. Проходя под вековыми вязами кладбища, она думала, почему сестру Режину освобождали от всего и вся, и Ника не смогла бы даже с уверенностью сказать, что видела ее на службах. Ни дежурства в больнице, ни сбор урожая, ничто это, словно бы, не касалось сестры Режины. Постучавшись в дверь скриптория, Ника вошла. Зал, освещенный с двух сторон, сочным предзакатным солнцем, был пуст. На всякий случай громко поздоровавшись, Ника направилась к книжному шкафу, чувствуя, как приятно ноют, натруженные за день мышцы, продолжая думать о Режине. В конце концов, решив, что та попросту немая, Ника и думать позабыла о ней, устроившись с книгой в отведенном ей кабинете. Ловя последние лучи солнца, Ника торопилась переписать рецепты лечебных снадобий, уже ловко управляясь со стилом и борясь с искушением, как следует порыться в шкафу с книгами. Вдруг ей повезет и она отыщет, что-то, что касается Зуффа. Нет, все же будет лучше сперва спросить разрешение у этого “тормоза” - Режины. С последним угасшим лучом, когда строчки слились в одну сплошную линию, а в скриптории быстро воцарялись тихие сумерки, Ника, не без сожаления, захлопнула книгу, и поднявшись из-за пюпитра, вздрогнула от неожиданности, чуть не выронив ее. Сестра Режина сидела на своем вчерашнем месте, все так же не шевелясь. Жесть! Физически чувствуя на себе ее взгляд, Ника заставила себя спокойно, хоть и сковано, подойти к шкафу и поставить книгу на полку. Теперь предстояло, в потемках, миновать эту безмолвную фигуру, словно взять некую непреодолимую полосу препятствия. Нике страшно хотелось промчаться мимо, сломя голову, не сказав ей ни слова, чтобы ни минуты лишней не оставаться с ней наедине в темнеющем гулком помещении, уединенного скриптория. Изо всех сил сдерживаясь, чтобы не ускорить шаг, Ника пошла к выходу, но остановилась и подошла к сестре Режине, просто из какого-то упрямства.
На следующий день директора забеспокоились. То один, то второй, то третий звонили Киму с предупреждением, что рисковать дальше нельзя, и нужно перестать поднимать цены на акции фабрики и дать КомпанИ выкупить ее. Но Ким стоял на своем. - Хочу исчерпать у КомпанИ как можно больше финансовых резервов,- отвечал он. Но к вечеру "вынужден" был уступить и, сулившая только прибыль, фабрика ушла к КомпанИ по неоправданно завышенной цене. Вечером три директора и Ким Бо встретились в ресторане, чтобы снять напряжение дня и отметить свою победу... Этим же вечером госпожа постучалась в комнату к дочери. - Дорогая, - сказала она, когда ЮХа открыла. - Во-первых, звонил Ким и предупредил, что придет поздно. Сказал, чтобы ты не беспокоилась об ужине для него. Во-вторых, одна дама из нашего клуба принесла билеты на мюзикл, ее планы поменялись, и она предложила их мне. Я знаю, как ты любишь театр... - О, мамочка! - пылко кинулась ей на шею ЮХа. - ... это через неделю... - успела предупредить госпожа, придушенная объятиями дочери. А тем временем финансовые игры продолжались. Кажется, до КомпанИ дошло, что в фабрику придется еще и вбухать больше, чем предполагалось, к тому же при ближайшем рассмотрении она оказалась в более плачевном состоянии, чем представлялось. И КомпанИ спихнуло все расходы на Nero. Когда президент Мин Со вышел из больницы, то появившись в офисе перво-наперво просмотрел сводки за прошедшую неделю и оценил игру Кима. - Хоть ты и рисковал, но, кажется, у тебя получилось. Ким, молча, поклонился. Его мысли занимало предстоящее свидание, и он едва сдерживался, чтобы не посмотреть на часы. В результате, боясь опоздать, он приехал в театр на полчаса раньше. Купив программку он, бродя по фойе, высматривал ЮХа. Сколько же он не был в театре? Кажется, в последний раз это было в институте, и он ходил на арт-хаусную постановку, которая напрочь отбила желание посещать театр вообще. Прозвенел звонок и Ким заволновался: может она передумала? Может, возникли какие-то неразрешенные проблемы? После третьего звонка Ким понял - ЮХа не придет. Узнала об его хитрости? От кого? От госпожи? Теща такая болтушка, и не заметит как проговорится. Разочарованный, терзаясь догадками, он прошел в зрительный зал и занял свое место. Свет медленно погас. Зрители, как и оркестр в оркестровой яме, настраивались на спектакль. Кресло рядом с Кимом по-прежнему пустовало. Чтобы ни стало причиной того, что ЮХа не пришла, ему придется смотреть спектакль одному. Киму было скучно и неинтересно. Если уж на то пошло, то лучше бы он сидел сейчас за столом рядом с госпожой, Юном и тестем, наблюдая как ЮХа накрывает для них. Он решил, что посидит минут пятнадцать и если спектакль не увлечет его, уйдет и плевать, что билеты стоят дорого. И Ким попытался честно увлечься тем, что происходило на сцене. Нереальность действа, насыщенная яркостью декораций, завораживала. Хотя умом Ким понимал, что все это бутафория, не поддаться атмосфере праздника он не мог, и не сразу заметил, что по ряду к свободному креслу кто-то пробирается, шепотом извиняясь перед потревоженными зрителями. Досадуя на опоздавшего, Ким убрал ноги с прохода, приподнялся, пропуская опоздавшего мимо себя, и замер, когда пустующее место рядом с ним заняли. С заколотившимся сердцем, он сел на свое место и его опущенный взгляд уперся в подол темного платья, обтягивающий колени и лежащую на них руку чье узкое запястье украшал тонкий золотой браслет. Ким украдкой вдохнул нежный аромат духов и медленно поднял взгляд, остановив его на лице своей соседки. Красавица, поднеся к глазам театральный бинокль, смотрела на сцену, а Ким во все глаза на нее, не в силах отвести глаз от плавных линий шеи и тяжелого узла волос лежащего на затылке. Она сидела, не касаясь спинки кресла, глядя в бинокль. Черное простое платье без затей облегало фигуру. Зачарованно, с наслаждением наблюдал он, как она следит за действием на сцене, потом хмурясь, поворачивается к нему, сердито смотрит, как ее глаза расширяются в изумлении, губы приоткрываются... Он с трудом сглотнул. Всем своим видом она давала понять, что недовольна, когда на нее так откровенно пялятся, но Ким ничего не мог с собой поделать. До этого момента он знал, что его жена хорошенькая и милая, но что была такой красавицей... Она удивилась, но потом, вдруг испугалась и смутилась. Чего испугалась, глупенькая? Его неприкрытого восхищения? Немного вымученно он улыбнулся ей, успокаивая. ЮХа откинулась на плюш кресла, а его больше не интересовало то, что происходило на сцене. Никогда еще женщина не завораживала его настолько. Ей было неловко под его взглядом и она, подавшись к Киму, доводя того до головокружения, с тихим негодованием спросила: - Долго вы еще будете смотреть на меня? - Что? - хриплым шепотом выдавил он, почти не соображая. Кажется, первый акт закончился, потому что она вдруг выпрямилась и захлопала. А у него остановился взгляд. Плечи ЮХа подрагивали в такт ее хлопкам, так должно быть будут они ритмично вздрагивать... когда они займутся любовью на брачной постели... Он с трудом стряхнул наваждение. Вот же! Медленно зажегся свет, начался антракт и ЮХа встала. Ким поднялся и посторонился, пропуская ее вперед себя, вместо того, чтобы двинуться вперед. Она протиснулась мимо, и он тут же последовал за ней. Когда вышли в фойе, ЮХа возмущенно обернулась к нему: - Решили поразвлечься и втянули в свою выходку мою маму? Он лишь улыбался в ответ и вид у него, кажется, был донельзя глупый. Сейчас он был совершенно беспомощен перед ней. Она ругалась на него, как недовольная жена на растяпу мужа, а он просто стоял и улыбался, держа руки в карманах брюк. - Вы испортили мне весь вечер и прекратите, наконец, так пялиться на меня. На них начали оборачиваться. - ЮХа, - мягко сказал он. - Я все равно не смогу с собой ничего поделать. Может, пойдем в ресторан и просто посидим там, раз уж вечер для тебя испорчен? Она пытливо посмотрела на него. - Зачем вы так поступили? - уже спокойнее спросила она. - Хотел сделать тебе приятное, ну и немного побыть с тобой вдвоем. Она задумалась, смотря в сторону, давая возможность Киму, открыто любоваться ею и, вздохнув, сказала: - Ну, хорошо, пойдемте в ресторан. Все равно мой выход в театр испорчен. Ким уже и не помнил, когда так волновался, пожалуй, разве на экзаменах в университете. Когда они вышли из театра, прозвенел звонок к началу второго акта. - Ты на машине? - спросил он, открывая перед ней дверь. - Нет, я доехала на такси. Внутри у него все оборвалось, будто он ухнул в крутую пропасть с неимоверной высоты. Уши заложило. Значит, она будет сидеть рядом с ним в машине... близко... а ведь неизвестно, что может произойти с ними, когда они останутся один на один, отгороженные от всего мира. Сердце учащенно забилось, и он вынужден был тряхнуть головой, что бы хоть немного протрезветь и привлек всю свою волю, подавляя властное влечение и потакающее ему разгулявшуюся фантазию. Ведя машину, Ким предупредил ресторан, в котором для Фоксэм был зарезервирован постоянный столик, о своем приезде. Этот столик предназначался для проведения непредвиденных переговоров и экстренных встреч, которые случались частенько. Киму ни разу не приходило в голову приводить сюда даму, даже ЧонСа. Поэтому вышколенный метрдотель не смог скрыть удивления, когда приветствовал поклоном его и ЮХа. Он провел их за столик с зажженной свечой и бутылкой красного Калифорнийского, которое обычно заказывал Ким. ЮХа, сев на выдвинутый для нее официантом стул, принялась изучать меню. Заказ им принесли довольно быстро. Они молчали, Ким потерялся, он не знал о чем говорить, и они не сказали друг другу ни слова, пока им не принесли блюда. Ким не мог есть, он лишь мог смотрел на ЮХа. Они немного выпили и он попытался было завести разговор, но с удивлением заметил, что она ест, так как будто прислушивается к своим ощущениям, вкусовым впечатлениям и перестал отвлекать ее. - Странно, - вдруг сказала она. - В меню это блюдо было заявлено, как... - Мне, кажется, ты могла бы открыть ресторан, - сразу откликнулся он. Ведь речь шла о ней самой, а это было единственное, о чем он мог и желал говорить. - Вы так считаете? - Это твое, - подтвердил он. - У каждого человека должна быть мечта и почему ей не быть у тебя? - Если уж осуществлять мечту, - вздохнула она, - то самостоятельно, а в моем случае обязательно вмешается отец. Он влезет в нее, растопчет, сделает никчемной, докажет, что все это пустое и блажь и заставит отказаться от нее. Если уж говорить об этом, то я хочу сама воплощать свои мечты. Хотя знаете, - она улыбнулась. - Отец поставил мне цель, и я добилась ее. Когда он уволил всех служанок, после того как мы с ним сильно разругались, я даже ненавидела его за то, что он низвел меня до уровня домохозяйки. Но слово было сказано, а я сказала: "могу и сделаю!" - Но ведь это не мечта, - напомнил Ким. - Из-за чего у вас пошли разногласия? Из-за твоего желания все сделать по-своему. - А так всегда, родители продолжают подчинять, а дети уже не хотят подчиняться. Я не хотела, чтобы отец продолжал вмешиваться в мои дела, хотела все решать сама. Хотела посмотреть, что получиться лично у меня. Но отец уверен, что я бесталанна и без него пропаду, что я даже дом вести не в состоянии, раз все из рук валиться. Тогда я сгоряча и крикнула, что смогу, это раз плюнуть, притом, что действительно ничего не умела. Даже яичницу приготовить. Ким поймал себя на том, что продолжает смотреть на нее, и не смотреть было выше его сил. Этот человек страшно нравился ему и что ему уже как-то все равно, кто перед ним домохозяйка или дочь президента крупнейшего конгломерата. Когда принесли десерт, ЮХа замолчала, пытаясь определить продукты, которые входили в состав нежного суфле. Как сделать суфле воздушным она знала, но что придавало десерту такой ненавязчиво необычный вкус, понять было трудно. С дрожью посмотрев, как она медленно облизывает десертную ложечку, словно не в состоянии расстаться с нею, Ким пододвинул ей свою порцию суфле, все равно не сможет съесть ни кусочка. Когда они, так же молча, вышли из ресторана, направляясь к его машине, ЮХа вдруг тихонько дернула его за рукав пиджака. Ким посмотрел на нее и она, кивнув в сторону уличного кафе, попросила: - Давайте посидим немного там? Он кивнул, ему тоже не хотелось, чтобы этот вечер заканчивался, хотелось как можно дольше побыть с ЮХа. Они заказали соджу и жареного мяса. После простой еды, свободной обстановки и соджу оба почувствовали себя непринужденно. Ким не пил, так как был за рулем, зато с интересом следил за своей женой, выпивающей стакан за стаканом. Пусть делает, что хочет, он рядом и как-нибудь оправдает ее перед родителями, когда доставит домой. В свою очередь ЮХа необычно было видеть Кима улыбающимся. И ведь он не старался быть вежливым, а улыбался своим мыслям. Раньше, все, что он говорил, она принимала за осторожную вежливость человека вошедшего в чужую семью, пытающегося наладить отношения с новой родней. Но, в то же время, она не могла обвинить его в неискренности, потому что всегда видела его сдержанным, не проявляющим эмоций. Сейчас, по крайнемере, он получал удовольствие, от чего и улыбался, временами, правда, глупо, зато искренне. Разумеется, такая пара, как они, которую по какой-то неведомой причине занесло в дешевое уличное кафе с клеенчатым тентом, пластиковыми столами и стульями и с едой на скорую руку, не могла не привлечь внимания. Так что не было ничего удивительного в том, что к ним с соседнего столика, понаблюдав какое-то время за ЮХа горящим от восхищения взглядом, поднялась и, пошатываясь, приблизилась какая-то небритая, измятая личность. Подойдя к ним, она нависла над столиком опершись о него ладонями и повернувшись к ЮХа смерила ее выразительным взглядом. Поскольку при этом не было произнесено ни слова, то Ким счел нужным поинтересоваться: - Вам помочь? Личность повернула к нему небритую физиономию с таким выражением, как будто только что заметила Кима. - Помочь... - кивнула личность, обдавая сидящую пару застаревшим перегаром. - Скажи имя этой красавицы и проваливай... по-ял? - грозно уточнил он, опускаясь на свободный табурет. - Конечно, - заверил его Ким, ударом ноги выбивая из-под него этот табурет. Личность повалилась на пол с выпученными от изумления глазами, высоко задрав ноги в стоптанных кроссовках и грязных носках, вызвав дружный хохот своих же дружков, наблюдавших за ним с соседнего столика. Пока бедолага, кряхтя, барахтался на полу, пытаясь подняться, Ким не меняя позы, спросил их: - Может, поможете ему встать? Те лишь дружно закивали в ответ, потому, что никак не могли успокоиться, их прямо-таки распирало от смеха, как и ЮХа, закрывшую рот ладонями. Когда трое дружков личности подняли его, тот вдруг разъяренно кинулся на Кима, но неловко зацепился за табурет и вновь повалился на пол. ЮХа ответила участливым кивком, когда дружки личности с предательским хихиканьем, поклонились ей, хватая неуклюжего кавалера то за руки, то за шиворот. После того как развеселившаяся компания ушла, утаскивая за собой упиравшегося, жаждущего мести и реванша, товарища, уже не сдерживая безудержного хохота, Ким посмотрел на жену. - Пойдем и мы? Уже поздно, - напомнил он. - Да, - согласилась ЮХа. Прошло уже больше двух часов, как закончился спектакль и родители, должно быть, волновались за них. Поднявшись, ЮХа вдруг с удивлением обнаружила, что не в состоянии нормально идти, что ужасно смешило ее. Поддерживая жену за локоть, Ким довел ее до машины и, усадив на переднее сидение, пристегнул ремнем безопасности. В машине ее окончательно развезло, и когда Ким остановился перед воротами дома и отстегнул на ней ремень, ЮХа повалилась ему на колени. - Мне плохо, - пробормотала она. - Потерпи немного, - придержав ее голову, Ким аккуратно усадил ее обратно в кресло. Он завел машину в гараж и, поскольку ЮХа опять уснула, ему пришлось взвалить ее на спину и внести в дом. Она сладко сопела ему в ухо, уронив голову ему на плечо. Его щека ощущала мягкость ее выбившихся волос. Он улыбнулся. Запах соджу смешавшись с ароматом духов, странно нравился ему и будоражил. Хотелось думать, что ей уютно на нем. Он чувствовал мягкость и упругость прижавшейся к его спине груди, жар ее тела. Ее голова лежала на его плече, руки безвольно свесились. Он повернулся так, чтобы губами коснуться ее лба. Так хотелось верить, что сегодня возможно все, что с этого вчера они станут близки и уже всегда будут вместе. Подойдя к двери он, согнувшись под блаженной тяжестью ее тела, тихонько открыл дверь своим ключом. Поскольку он ни о чем не мог думать, кроме жены безвольно лежащей на его спине, то не сразу сообразил, что на него смотрят госпожа и босс, вышедшие из гостиной. Увидев, каком состоянии ее дочь, госпожа только руками всплеснула. Господин Мин Со недоуменно подняв брови смотрел поверх очков, держа в опущенной руке газету. Ким покосился на часы - второй час ночи. - Простите, - тихо сказал он, поклонившись им, насколько позволяло ему его положение и блаженный груз на спине. Он понимал, что все это время они волновались за них. - Надо было хотя бы позвонить, - начал сердитым шепотом выговаривать босс. - Папа, - слабым голосом пробормотала на плече Кима ЮХа. - Не ругайся... я все... объясню... Ким поклонился и, не сдержав улыбки, повернулся к ЮХа, потом снова поклонился родителям и, поднявшись по лестнице с ЮХа, остановился у дверей ее комнаты, в эта святая святых. - Я открою, - возник, словно из ниоткуда Юн и распахнул перед ним дверь. - Ты почему до сих пор не спишь? - спросил его Ким, проходя в комнату и подходя с ЮХа к дивану. - Так вас все не было и вы даже не звонили... - Прости, Юн, - тихо проговорил Ким. - Что это с ней? - хмуро посмотрел на сестру мальчишка, переминаясь на пороге комнаты одетый в голубую пижаму с красными машинками. - Не волнуйся, она просто очень устала и спит. Иди спать, - успокоил его Ким. - С ней все будет в порядке. - Ага, - буркнул Юн. - Напилась до поросячьего визга, - и, покачав головой, ушел к себе. Ким тихо засмеялся, с Юном нельзя вести себя как с ребенком. Он с интересом огляделся. Ким, конечно, был готов ко всему, но не к такому. Комната казалась меньше его из-за сплошного тянущегося вдоль стены битком набитого книжного шкафа. Причем этой библиотекой активно пользовались. Поверх книг, что были подобраны не в угоду интерьеру и представляли собой разнообразную тематику, начиная от бестселлеров, энциклопедий, заканчивая справочниками и даже научными монографиями, были набиты журналы, путеводители и даже газеты. В середине этого книжного ряда шкафов была устроена ниша, в которой уютно устроился компьютерный стол с принтером и факсом с нависшей с полки над столом лампой. Стену за монитором украшала карта мира. Возле окна пристроился велотренажер, а рядом на приставке музыкальный центр. От дивана этот мини-тренажерный зал отделял длинный аквариум с зеленоватой подсветкой. В нем было полное раздолье для двух вуалехвостов - алого и черного, плавающих вокруг руин затопленного замка. Дальше от дивана шли дверцы встроенного в стену гардероба. И это комната домохозяйки? Ни розовых рюш, ни кружев на покрывалах, ни вышитых подушечек, ни красавца актера, слава тебе господи, над компьютерным столом. Ни трельяжа с овальным зеркалом и столиком полным косметики и шкатулок с украшениями. Единственным украшением этой комнаты была висящая над диваном картина. Крупные белые розы в античной вазе. Кажется, это был оригинал. Да еще карта восточного и западного полушария Земли над компьютером. Оглядевшись, Ким бережно опустил ЮХа на диван. Ему хотелось еще немного подержать ее на руках, чувствуя теплое легкое тело. Его тянуло к ней. Аккуратно уложив ее, он присел в ногах, не сводя взгляда с ее лица. Он думал о своем с ней будущем, но парадокс был в том, что ей он был не нужен. Больше всего на свете Ким хотел услышать от нее слова: "я буду тебе послушной женой". Он убрал с ее лица пряди разметавшихся волос, понимая, что нужно уходить, но намеренно тянул время, что бы остаться в ее комнате подольше, а потому огляделся еще раз, внимательнее. Географическая карта. Вот зачем она домохозяйке? Заметив головку красной канцелярской кнопки воткнутой в районе Северной Америки, Ким встал с дивана и подошел к компьютерному столу, заваленному тетрадями и стопой отпечатанных на принтере листов, поверх которых лежал плеер и наушники. Его интересовало место на карте, куда была воткнута эта кнопка. Он включил лампу, свисающую с края верхней полки, и посмотрел. Это была Аризона. Почему Аризона? Ей хочется побывать там? Ким обернулся на ЮХа. Она спала, приоткрыв губы, и он не собирался преодолевать желание поцеловать ее. Но от его движения, когда он подался к ней, стопа небрежно сложенных отпечатанных листов, покоившихся на глянцевом туристическом проспекте с живописными видами Аризоны, съехала, и несколько из них плавно слетело на пол. А ведь он навряд ли ограничится только невинным поцелуем, думал Ким, подбирая листы. Вдруг он выпрямился, держа в руках лист с недоумением читая исчерканный на нем текст. Это был черновик. "В салуне шла игра в покер и ничто: ни певичка с вылезшим розовым пером в волосах, что визгливо пела под расстроенный пианино, по которому немилосердно барабанила сама бандерша; ни драка у барной стойки, что затеяли из-за пролитого виски, два подвыпивших ковбоя не могла помешать ее ходу. Пыльные плюшевые портьеры на окнах не пропускали света, из-за чего была не так заметна потускневшая позолота канделябров, облупившееся пианино с расхлябанными клавишами, ни пуль засевших в барной стойке и стенах, ни треснувших потемневших зеркал, ни настоящего возраста кривляющейся на сцене певички, жестоко затянутой в корсет. Седоусый грузный бармен с одутловатым лицом недовольно поглядывал на вяло мутузивших друг друга ковбоев, раздраженный не столько их дракой, сколько тем, что эти два упитых недоумка могли прервать игру в покер в которой ставки были слишком высоки. И уж точно без стрельбы сегодня не обойдется. Бармен чувствовал это, а чутье его еще ни разу не подводило. Потому-то он и был сейчас занят тем, что убирал подальше стаканы и дорогое виски. И точно, через минуту дверцы салуна распахнулись и в проеме, заслоняя свет солнечного дня встал темный и неопределенный как судьба силуэт в стесоне и кольтом в опущенной руке. - Дикси! - взревела фигура громоподобным голосом, поднимая кольт. Два оглушительных выстрела наполнили салун грохотом и пороховым смрадом. Темная фигура больше не заслоняла дневной свет. А два игрока в покер с открытыми ртами смотрели на третьего, державшего над картами смит-и-вессон от чьего дула поднимался легкий дымок. - Ты промахнулся, Билли, - процедил третий игрок сквозь зубы. - Да, ты опять промахнулся". Ким опустил лист и внимательно посмотрел на ЮХа. Потом поднялся, аккуратно положил лист на стопу и взял лежащую рядом книгу До Ра. Это было не то, чтобы новое издание, а макет будущей книги с приклеенной к ней запиской: "от редактора! Внес кое-какие поправки. Посмотри их. Пока!" Какое-то время Ким стоял, бездумно глядя в одну точку. Подобное открытие нужно было как-то принять. Так вот, что держало ЮХа... точнее ДоРа все это время. Вот, что мирило ее с положением домохозяйки. Он по-новому посмотрел на ЮХа. Его жена - талантливая писательница. Отказавшись от надменной фамильной гордости, она сумела стать отличной домохозяйкой. Он не просто любил, он уважал ее, но примет ли он ее решение, когда она откажет ему? Ким поднялся на новый уровень собственных чувств, которого прежде не достигал. Он понял, что будет до конца бороться за ЮХа. Все это хорошо, но теперь надо было раздеть и уложить ее. Только где она спит? Неужели на диване, когда у него в комнате роскошная двуспальная кровать? Он колебался, но искушение раздеть ее было слишком велико. Какого черта! Она его жена... и он склонился над ней. Дверь открылась и вошла госпожа. - Ох, вы здесь, - вздрогнула она. - А я принесла лекарства. Надо же... Вот уж не ожидала от нее подобного. Госпожа была слишком расстроена и увлечена дочерью, чтобы заметить нескрываемую досаду зятя. - Это первый раз, когда она так поступает. Думаю все потому, что вы были с ней, вот она и расслабилась. Не беспокойтесь, - продолжала хлопотать возле дочери мать, снимая с нее туфли. - Идите отдыхать, я позабочусь о ней. Подавив вздох досады, Ким вынужден был подчиниться, и в тоже время слова тещи окрылили его. ЮХа доверилась ему, хоть ненадолго, но доверилась. Прежде чем уйти, он открыл шкаф и достал "Лунное море" ДоРа и еще несколько ее книг. В, конце концов, должен же он знать, что пишет его жена. Всю ночь он читал, время от времени прислушиваясь то к звукам в комнате ЮХа, то к своим мыслям. Чтение увлекло его, особенно когда он начал узнавать фразы и словечки, которые частенько слышал от ЮХа. Ее мировоззрение было правильным и в то же время, это было мировоззрение человека, не побитого жизнью, когда вынуждают выворачивать душу, лгать, совершать проступки и оправдывать себя. Оно не было искаженным, и Ким решил, что будет защищать ЮХа, которая свято верила, что зло и несправедливость будут наказаны в этом мире. Правда она делала поправку на реальность, давая злу развернуться, набрать силы и торжествовать с тем, чтобы потом оно было низвергнуто тихой, но неотвратимой справедливостью. Для него как для читателя стало неожиданностью, когда поступки одного из отрицательных героев вдруг обернулись на положительные. Ким, пытаясь читать между строк, чтобы расшифровать мысли ЮХа, опустил книгу. То есть это было ее неосознанным желанием, чтобы так происходило в реальности или ее личный опыт познал и такое? Господин Мин Со? Воля отца воспринималась как тирания, но на самом деле перегорела в благо для ЮХа. Не запри он дочь в доме, сделав ее чуть ли не служанкой, разве она стала бы самодостаточной, разыгралась бы ее фантазия настолько, что воплотилась в яркие образы и незабываемые сюжеты? Стань она бизнес-леди, деловой женщиной, послушной воле отца, прими правлением конгломератом, она стала бы одной из многих. Броской внешне, но не запоминающейся. С сильной волей, но с таким банальными мыслями. Ким улыбнулся, значит ЮХа неосознанно оправдывала отца. Он посмотрел на часы - три ночи, а у него было чувство, что он хорошенько отдохнул. Когда он дочитал третью по счету книгу, то разочарованию его не было конца. Ему казалось, он расстается с самой ЮХа, а ему хотелось удержать ее возле себя, как можно дольше, навсегда. Он так и уснул, сидя в кресле с раскрытой книжкой на груди. Утром, перед завтраком, Ким постучался в кабинет к господину Мин Со, когда ему было разрешено войти, он, представ перед ним, спросил: - Отец, ничего если я сегодня явлюсь на работу позже? - Причина? - коротко спросил босс, завязывая перед зеркалом галстук. Похоже, он ночевал в кабинете, судя по заваленному бумагами письменному столу. - Хочу поговорить с ЮХа, - и когда Мин Со повернулся к нему от зеркала, покаянно опустил голову: - Прошу прощение за вчерашнее. Это моя вина. - Дело молодое, - проворчал босс. - В, конце концов, она твоя жена и ты целиком отвечаешь за нее. Только могли бы и позвонить, а то мы переволновались. - Да, отец, - поклонился Ким. - Я виноват, что не подумал об этом. - Поскольку я отдал тебе право воспитывать ЮХа, как ее мужу, то не вправе вмешиваться. Как видишь, я уступил, но ты ведь помнишь о нашем уговоре? - Конечно. Вы не будете распекать и кричать на нее, если я уговорю ЮХа пойти на прием по случаю вливания Soka в Фоксэм. - Да. Уговоришь ее пойти, и я голоса больше на нее не повышу. Ким ушел в свою комнату и спустился лишь тогда, когда все позавтракали. Ему нужно было поговорить с ЮХа наедине. Он знал, что госпожа пощадит ее и отвезет Юна в школу сама. ЮХа была на кухне одна. Увидев Кима, похоже, не удивилась. - Вы сегодня поздно. Как самочувствие? - Хорошо. Сама как? - Выпейте, - поставила она перед ним чашку горячего кофе. - Поговорим? - спросил он, придвигая стул к стойке, за которой она стояла и садясь. - Да, да... - покаянно вздохнула ЮХа. - Я знаю, что была вчера отвратительна. Ким почувствовал некую доверительность, и стоило ли разрушать ее сиюминутным признанием? Он решил рискнуть, хотя это могло отбросить его в только налаживающихся отношениях с ней, далеко назад, и тот маленький шажок, что она сумела сделать сейчас ему навстречу, мог оказаться бесполезным. - Вчера ты мне нравилась больше чем когда либо, и это был самый замечательный вечер, но я... я видел твои черновики. Ты ведь ДоРа? Плечи ЮХа поднялись, она вжала голову, словно защищаясь от удара. Он не видел ее лица, в это время она отошла от стойки к кухонному столу, встав к нему спиной. Она молчала. - Ты не доверяешь мне? - Вы человек отца, - ответила она, не поворачиваясь. - Думаешь, я буду шантажировать тебя этим? - не скрывая горечи, спросил он. Она пожала плечами. Ким сложил руки на груди и, мрачно уставившись перед собой, сказал: - Думаю, будет лучше развести вас с отцом. У меня квартира в Апкучжан Родео. Ты будешь там хозяйкой и сможешь спокойно, не скрываясь писать. Она молчала. - Хочешь ты этого или нет, - продолжал убеждать Ким, - но я твой муж и действую в твоих интересах. Сейчас я говорил с твоим отцом. Он пообещал не давить на тебя, если я смогу уговорить тебя пойти на прием по случаю слиянии с Soka. Но все это, конечно, на твое усмотрение, - Ким посмотрел на часы, он опаздывал уже на час. - Если ты не изменишь своего решения и не захочешь пойти, скажи мне заранее. Я подумаю, как объяснить твое отсутствие перед отцом и гостями. Хорошо? Она кивнула, так и не повернувшись к нему. Он встал, подхватил пиджак и вышел из кухни, одевая его на ходу. Безупречный во всем человек, правильный человек. Ошибался ли он вообще когда-нибудь? И все же ЮХа сделала попытку сорваться с крючка. - Мне лестно, что вы подумали, что я способная... что я ДоРа, - сказала она тихо. - Но я просто редактирую ее романы, чтобы иметь собственные деньги. Остановившись в дверях, Ким улыбнулся ее наивной попытке защититься от него. - "Ты промахнулся, Билли! Да, на этот раз ты промахнулся!" - процитировал он. - В комнате Юна ты ведь не дурачилась, а работала над книгой. Впервые он опоздал на работу, и впервые это для него ничего не значило. Едва он вошел в кабинет и выложил из портфеля все бумаги, с которыми нужно было поработать, как позвонила ЧонСа, просившая его срочно подняться к боссу. - Тут некоторые члены правления обвиняют тебя в неправомочности твоих действий, некомпетентности и настаивают на выводе тебя из совета директоров, - без всякого вопроса с его стороны, начала докладывать она. - Хочешь знать кто это? - Кажется, сейчас я это и узнаю. Спасибо, Чон Са.
Ирина Баздырева
Послушная жена
В то утро он купил только что поступивший в продажу бестселлер «знаменитой и неповторимой До Ра» как окрестила реклама этого автора дамских романов. Купил для ЧонСа – секретарши босса и своей любовницы. Он знал, что она, как женщины не только его отдела, корпорации Фоксэм, да и всей страны зачитывались этой самой До Ра, которая, кажется, писала в жанре любовно-детективного романа. Сам он, разумеется, не притрагивался к этому чтиву, да и купить сей опус его заставило исключительное событие. Он, наконец, добился своей цели – достичь вершины власти в Фоксэм. Через неделю он станет зятем владельца этого конгломерата.
Держа книжку в руке, он вошел в лифт, чьи стены состояли из сплошных зеркал и мельком глянул на свое отражение. Он был красив и пользовался успехом у женщин, что являлось немаловажным подспорьем для продвижения его карьеры. Он был умен, легко учился, воспринимая новое, и умел просчитывать все наперед, что составляло основу его карьеры. И он был трудолюбив, внимателен и педантичен, немного свысока относясь к тем, кто жил чувствами, ища в них какую-то глубину, и был уверен, что это от небольшого ума, а цинизмом считал умением трезво смотреть на вещи. У него была квартира в Апкучжан Родео, кредит за которую он потихоньку выплачивал и он не собирался расставаться с нею и после женитьбы, хотя тесть настаивал на том, чтобы новоиспеченный зять жил в его семье. Но мало ли как повернется жизнь.
Его будущий тесть держал в кулаке созданную им же империю под названием «Фоксэм», в которую входило двадцать три предприятия от пяти холдинговых компаний, авиационного завода до горнолыжного курорта. Фоксэм двигалась к тому, чтобы перерасти в транснациональный концерн. Г-н Пак Ми Сон мыслил масштабно, просчитывал действие соперников и последствия своих шагов. Разбираясь в людях, умело подбирал сотрудников, но был иногда слишком эмоционален, его легко можно было вывести из себя, хотя при посторонних он умело держал себя в руках. Кажется, никогда не было такого, чтобы он терял голову. Свою ярость и напор недовольства он выпускал тогда, когда хотел кого-то подавить. Но Ким Бо считал неправильным добиваться от других нужного решения эмоциональным напором и давлением авторитета. Его больше привлекала игра ума, чем чувств: он ценил умение убеждать, доказывать, аргументировать, опровергать, и именно так обходил соперников. Сам он никогда не выходил из себя, однако это не значило, что разрешал унижать или ущемлять свое достоинство. Собственно поэтому он и был замечен боссом. Ким Бо окончив Гарвард, и вернувшись в Сеул, не бросился на первое же приглашение работодателя, пришедшее в ответ на одно из его резюме, разосланные в крупные компании страны. Он не стал объяснять родителям, почему отверг предложение предприятий, входящих в состав таких чеболей как Lotte, SK Group и Samsung. Просто он знал, что, не являясь родственником кого-то из руководящей верхушки, ни даже их протеже у него мало шансов пробиться наверх. Конечно, можно было бы выгодно жениться, но ведь он не один такой молодой, циничный и хваткий. К тому же он еще не совсем знал, на что способен. В своих силах он был уверен, но не ему хватало опыта. Поэтому он и принял предложение Фоксэм, пытающейся потеснить на рынке таких мастодонтов как LG, Daewoo, Hundai. Вверенный Киму отдел разработок трудился не то что бы, не покладая рук, не зная сна и отдыха, но скорее рационально. Ким Бо повысили, дав в его ведение проектную группу с входящими в нее подразделениями исследований, конструирования, разработок и снабжения. На последующем совещание, Мин Со игнорируя выкладки Ким Бо, велел действовать в разрез с его выводами и рекомендациями. Ким Бо возразил. По своему обыкновению, г-н Мин Со начал давить, но подчиненный, к его удивлению, стоял на своем. Эмоциональной нервной атаке главы корпорации молодой специалист противопоставил неоспоримые доводы и контраргументы. Смерив непокорного недовольным взглядом, босс проговорил:
– Поступай по своему усмотрению, но если провалишь дело, вылетишь с работы.
– Да, господин председатель, – поклонился Ким Бо.
Тогда между Фоксэм и КомпанИ шла борьба за холдинговую компанию Soka, действующей через фирму Nero. Киму важно было отстоять Soka. Ситуация для Фоксэм складывалась неважной, так как Nero уже начал скупать акции Soka. Тогда Ким открыл пункты для скупки акций самого Nero и дочерних предприятий КомпанИ, причем охота велась на акции, которыми владели физические лица. Тогда КомпанИ отступилось, не желая терять крупных акционеров. После этого Ким, взятый под особое покровительство Мин Со, медленно, но верно пошел на повышение.
Лифт мягко остановился, и в него вошли две сотрудницы финансового отдела. Увидев Кима, они смутились, переглянувшись с застенчивыми улыбками. Он привык к подобной реакции, а потому лишь вежливо улыбнулся в ответ. Не особо разговорчивый, он казался неприступным. Женщин он выбирал по тому, насколько они могли быть полезны, а связь с ними выгодна ему. Он знал, что ЧонСа любовница Мин Со, как и то, что пожелай он только и она тотчас, не рассуждая, уйдет от босса к нему. Но ЧонСа был нужна Киму именно, как любовница босса, снабжающая его немаловажной информацией, благодаря которой он обходил своих соперников. Собственно она привлекала Кима именно как информатор, но ЧонСа с некоторых пор стала видеть их отношения иначе, он же был не против некоторого разнообразия. С женщинами у него проблем не было, и он мог позволить себе выбирать. Он знал, что женится выгодно, а не по любви, которую считал романтической блажью и бесполезной нервотрепкой, тем не менее, он пережил два сильных увлечения и оба закончились одинаково: его возлюбленные становились утомительными, навязчивыми и каждая клятвенно обещала быть ему послушной женой. После этого Ким Бо научился держать женщин на некотором расстоянии, не подпуская к себе слишком близко. Пожалуй, умная и расчетливая ЧонСа могла бы стать его женой, и он не раз подумывал о том, чтобы жениться на ней, если бы не один существенный недостаток – она была всего лишь секретаршей. Но и это он мог отбросить и жениться на ЧонСа только потому, что она никогда не заговаривала с ним о женитьбе и не обещала стать ему послушной женой. И вот когда он готов был говорить с ней о браке, босс вдруг предложил Киму жениться на его дочери. Это было даже не предложение, а деловая сделка. Хвала богам, ЧонСа спокойно восприняла это известие и держалась молодцом. Вместо истерики, она вдруг уверенно заявила, что, даже женившись на дочери босса, Ким все равно не порвет с ней. Сам Мин Со отзывался о своей дочери и будущей жене Кима Бо прохладно, точнее вообще старался не упоминать о ней, лишь назначил день, когда новоявленный жених придет в гости, чтобы познакомиться с невестой и поужинать с будущей семьей, в которую должен был войти.
Его приняли радушно, но сама невеста так и не появилась. На вопрос Кима, когда он увидит госпожу ЮХа босс, поморщившись, заявил, что они отлично посидят без нее. Жена босса миловидная молодящаяся женщина, хлопотала вокруг гостя, стараясь сгладить неловкость, но все равно чувствовалось какое-то напряжение вокруг имени невесты. Не смотря на это, Ким Бо постарался оставить о себе приятное впечатление, с интересом наблюдая своего босса в семейной обстановке, в которой тот предстал этаким благодушным патриархом. После этого вечера Ким Бо начал собирать информацию о будущей жене вплоть до сплетен, которые позволял себе выслушивать. Как всегда наиболее исчерпывающую информацию выдала ЧонСа. По ее словам выходило, что Мин Со стыдится дочери; не пустил учиться дальше, заявив, что ее удел быть преданной женой и домохозяйкой; не берет ее на приемы и ни на какие другие мероприятия вообще; что он уже раза два сватал ее за сотрудников Фоксэм, но брачные сделки срывались. «Видимо, – заключила свой доклад ЧонСа, тонко улыбнувшись, – замужество для нее самая удачная перспектива».
– Простите, господин, – вдруг обратилась к Ким Бо девушка из финансового отдела.
– Да? – очнувшись, вежливо отозвался он.
Девушка глянула на подругу и, собравшись с духом, спросила:
– А где вы купили книгу ДоРа?
Он непонимающе посмотрел на нее, потом на книгу в своей руке.
– В книжном магазине «Ёльква» за углом. Ее только выложили на прилавок, – с готовностью ответил он. Но девушки уже не слушали его, повернувшись к дверям останавливающегося лифта.
– Надо бежать в обед не мешкая, – возбужденно говорила одна.
– Ты что! – взволнованно возразила другая. – К обеду ее разберут и нам уже не достанется.
Они вышли, а он поднялся на этаж выше в святая святых Фоксэм. Повертев книгу в мягкой яркой обложке, пожал плечами и шагнул в разъехавшиеся створки лифта. Еще издали, идя по коридору, он видел ЧонСа царящую за мраморной стойкой под латунным фирменным логотипом Фоксэм и испытал острое сомнение: не совершает ли он ошибки? Все-таки отказаться от ЧонСа ему, наверное, будет трудно. Променять стильную красавицу на непонятную девицу… Такая тоска! Жизнь несправедлива: почему старательной умнице ЧонСа выпало быть секретаршей, ей, которая собственными силами, не полагаясь ни на кого, добилась своего положения. А какой-то невнятной девице все досталось с рождения и что же? Предпочла остаться иждивенкой на шее отца, не использовав даже тех возможности, что щедро даровала ей жизнь. Ким не знал, насколько ущербна его невеста, но в том, что она ничем не примечательная особа, был твердо уверен. Не приложившая ни грамма усилий, да и, наверное, вообще не знающая что это такое, она вряд ли сможет когда-нибудь по достоинству оценить блага, доставшиеся ей даром. ЧонСа подняла на него глаза и тепло улыбнулась.
Фраза: «Я буду тебе послушной женой!» – ставила точку в его отношениях с женщинами. Будучи честолюбивым, он предъявлял высокие требования к своей будущей избраннице, которая должна быть изысканной светской львицей, чтобы блистать в избранном обществе. Однако для карьеры ему пришлось жениться на дочери босса, невзрачной домохозяйке, которую собственный отец стыдится так, что предпочитает держать в четырех стенах. Что ж, приходится смириться с появлением в его жизни послушной нелюбимой жены, но вот готова ли смириться она?
Послушная жена
В то утро он купил только что поступивший в продажу бестселлер «знаменитой и неповторимой До Ра» как окрестила реклама этого автора дамских романов. Купил для ЧонСа – секретарши босса и своей любовницы. Он знал, что она, как женщины не только его отдела, корпорации Фоксэм, да и всей страны зачитывались этой самой До Ра, которая, кажется, писала в жанре любовно-детективного романа. Сам он, разумеется, не притрагивался к этому чтиву, да и купить сей опус его заставило исключительное событие. Он, наконец, добился своей цели – достичь вершины власти в Фоксэм. Через неделю он станет зятем владельца этого конгломерата.
Держа книжку в руке, он вошел в лифт, чьи стены состояли из сплошных зеркал и мельком глянул на свое отражение. Он был красив и пользовался успехом у женщин, что являлось немаловажным подспорьем для продвижения его карьеры. Он был умен, легко учился, воспринимая новое, и умел просчитывать все наперед, что составляло основу его карьеры. И он был трудолюбив, внимателен и педантичен, немного свысока относясь к тем, кто жил чувствами, ища в них какую-то глубину, и был уверен, что это от небольшого ума, а цинизмом считал умением трезво смотреть на вещи. У него была квартира в Апкучжан Родео, кредит за которую он потихоньку выплачивал и он не собирался расставаться с нею и после женитьбы, хотя тесть настаивал на том, чтобы новоиспеченный зять жил в его семье. Но мало ли как повернется жизнь.
Его будущий тесть держал в кулаке созданную им же империю под названием «Фоксэм», в которую входило двадцать три предприятия от пяти холдинговых компаний, авиационного завода до горнолыжного курорта. Фоксэм двигалась к тому, чтобы перерасти в транснациональный концерн. Г-н Пак Ми Сон мыслил масштабно, просчитывал действие соперников и последствия своих шагов. Разбираясь в людях, умело подбирал сотрудников, но был иногда слишком эмоционален, его легко можно было вывести из себя, хотя при посторонних он умело держал себя в руках. Кажется, никогда не было такого, чтобы он терял голову. Свою ярость и напор недовольства он выпускал тогда, когда хотел кого-то подавить. Но Ким Бо считал неправильным добиваться от других нужного решения эмоциональным напором и давлением авторитета. Его больше привлекала игра ума, чем чувств: он ценил умение убеждать, доказывать, аргументировать, опровергать, и именно так обходил соперников. Сам он никогда не выходил из себя, однако это не значило, что разрешал унижать или ущемлять свое достоинство. Собственно поэтому он и был замечен боссом. Ким Бо окончив Гарвард, и вернувшись в Сеул, не бросился на первое же приглашение работодателя, пришедшее в ответ на одно из его резюме, разосланные в крупные компании страны. Он не стал объяснять родителям, почему отверг предложение предприятий, входящих в состав таких чеболей как Lotte, SK Group и Samsung. Просто он знал, что, не являясь родственником кого-то из руководящей верхушки, ни даже их протеже у него мало шансов пробиться наверх. Конечно, можно было бы выгодно жениться, но ведь он не один такой молодой, циничный и хваткий. К тому же он еще не совсем знал, на что способен. В своих силах он был уверен, но не ему хватало опыта. Поэтому он и принял предложение Фоксэм, пытающейся потеснить на рынке таких мастодонтов как LG, Daewoo, Hundai. Вверенный Киму отдел разработок трудился не то что бы, не покладая рук, не зная сна и отдыха, но скорее рационально. Ким Бо повысили, дав в его ведение проектную группу с входящими в нее подразделениями исследований, конструирования, разработок и снабжения. На последующем совещание, Мин Со игнорируя выкладки Ким Бо, велел действовать в разрез с его выводами и рекомендациями. Ким Бо возразил. По своему обыкновению, г-н Мин Со начал давить, но подчиненный, к его удивлению, стоял на своем. Эмоциональной нервной атаке главы корпорации молодой специалист противопоставил неоспоримые доводы и контраргументы. Смерив непокорного недовольным взглядом, босс проговорил:
– Поступай по своему усмотрению, но если провалишь дело, вылетишь с работы.
– Да, господин председатель, – поклонился Ким Бо.
Тогда между Фоксэм и КомпанИ шла борьба за холдинговую компанию Soka, действующей через фирму Nero. Киму важно было отстоять Soka. Ситуация для Фоксэм складывалась неважной, так как Nero уже начал скупать акции Soka. Тогда Ким открыл пункты для скупки акций самого Nero и дочерних предприятий КомпанИ, причем охота велась на акции, которыми владели физические лица. Тогда КомпанИ отступилось, не желая терять крупных акционеров. После этого Ким, взятый под особое покровительство Мин Со, медленно, но верно пошел на повышение.
Лифт мягко остановился, и в него вошли две сотрудницы финансового отдела. Увидев Кима, они смутились, переглянувшись с застенчивыми улыбками. Он привык к подобной реакции, а потому лишь вежливо улыбнулся в ответ. Не особо разговорчивый, он казался неприступным. Женщин он выбирал по тому, насколько они могли быть полезны, а связь с ними выгодна ему. Он знал, что ЧонСа любовница Мин Со, как и то, что пожелай он только и она тотчас, не рассуждая, уйдет от босса к нему. Но ЧонСа был нужна Киму именно, как любовница босса, снабжающая его немаловажной информацией, благодаря которой он обходил своих соперников. Собственно она привлекала Кима именно как информатор, но ЧонСа с некоторых пор стала видеть их отношения иначе, он же был не против некоторого разнообразия. С женщинами у него проблем не было, и он мог позволить себе выбирать. Он знал, что женится выгодно, а не по любви, которую считал романтической блажью и бесполезной нервотрепкой, тем не менее, он пережил два сильных увлечения и оба закончились одинаково: его возлюбленные становились утомительными, навязчивыми и каждая клятвенно обещала быть ему послушной женой. После этого Ким Бо научился держать женщин на некотором расстоянии, не подпуская к себе слишком близко. Пожалуй, умная и расчетливая ЧонСа могла бы стать его женой, и он не раз подумывал о том, чтобы жениться на ней, если бы не один существенный недостаток – она была всего лишь секретаршей. Но и это он мог отбросить и жениться на ЧонСа только потому, что она никогда не заговаривала с ним о женитьбе и не обещала стать ему послушной женой. И вот когда он готов был говорить с ней о браке, босс вдруг предложил Киму жениться на его дочери. Это было даже не предложение, а деловая сделка. Хвала богам, ЧонСа спокойно восприняла это известие и держалась молодцом. Вместо истерики, она вдруг уверенно заявила, что, даже женившись на дочери босса, Ким все равно не порвет с ней. Сам Мин Со отзывался о своей дочери и будущей жене Кима Бо прохладно, точнее вообще старался не упоминать о ней, лишь назначил день, когда новоявленный жених придет в гости, чтобы познакомиться с невестой и поужинать с будущей семьей, в которую должен был войти.
Его приняли радушно, но сама невеста так и не появилась. На вопрос Кима, когда он увидит госпожу ЮХа босс, поморщившись, заявил, что они отлично посидят без нее. Жена босса миловидная молодящаяся женщина, хлопотала вокруг гостя, стараясь сгладить неловкость, но все равно чувствовалось какое-то напряжение вокруг имени невесты. Не смотря на это, Ким Бо постарался оставить о себе приятное впечатление, с интересом наблюдая своего босса в семейной обстановке, в которой тот предстал этаким благодушным патриархом. После этого вечера Ким Бо начал собирать информацию о будущей жене вплоть до сплетен, которые позволял себе выслушивать. Как всегда наиболее исчерпывающую информацию выдала ЧонСа. По ее словам выходило, что Мин Со стыдится дочери; не пустил учиться дальше, заявив, что ее удел быть преданной женой и домохозяйкой; не берет ее на приемы и ни на какие другие мероприятия вообще; что он уже раза два сватал ее за сотрудников Фоксэм, но брачные сделки срывались. «Видимо, – заключила свой доклад ЧонСа, тонко улыбнувшись, – замужество для нее самая удачная перспектива».
– Простите, господин, – вдруг обратилась к Ким Бо девушка из финансового отдела.
– Да? – очнувшись, вежливо отозвался он.
Девушка глянула на подругу и, собравшись с духом, спросила:
– А где вы купили книгу ДоРа?
Он непонимающе посмотрел на нее, потом на книгу в своей руке.
– В книжном магазине «Ёльква» за углом. Ее только выложили на прилавок, – с готовностью ответил он. Но девушки уже не слушали его, повернувшись к дверям останавливающегося лифта.
– Надо бежать в обед не мешкая, – возбужденно говорила одна.
– Ты что! – взволнованно возразила другая. – К обеду ее разберут и нам уже не достанется.
Они вышли, а он поднялся на этаж выше в святая святых Фоксэм. Повертев книгу в мягкой яркой обложке, пожал плечами и шагнул в разъехавшиеся створки лифта. Еще издали, идя по коридору, он видел ЧонСа царящую за мраморной стойкой под латунным фирменным логотипом Фоксэм и испытал острое сомнение: не совершает ли он ошибки? Все-таки отказаться от ЧонСа ему, наверное, будет трудно. Променять стильную красавицу на непонятную девицу… Такая тоска! Жизнь несправедлива: почему старательной умнице ЧонСа выпало быть секретаршей, ей, которая собственными силами, не полагаясь ни на кого, добилась своего положения. А какой-то невнятной девице все досталось с рождения и что же? Предпочла остаться иждивенкой на шее отца, не использовав даже тех возможности, что щедро даровала ей жизнь. Ким не знал, насколько ущербна его невеста, но в том, что она ничем не примечательная особа, был твердо уверен. Не приложившая ни грамма усилий, да и, наверное, вообще не знающая что это такое, она вряд ли сможет когда-нибудь по достоинству оценить блага, доставшиеся ей даром. ЧонСа подняла на него глаза и тепло улыбнулась.
– Босс у себя? – спросил Ким, кладя книгу на гладкий мрамор стойки.
– У себя и ты можешь войти. Теперь ты можешь входить к нему, когда захочешь… Ох! – выдохнула она в восхищении, когда увидела лежащую перед ней книжку. – ДоРа! Ее «Лунное море»! Это же новинка, которую все так ждут! Ах, дорогой, – понизила она голос до шепота, когда он поднял палец, предостерегая девушку от излишней эмоциональности и призывая к осторожности.
Перегнувшись через стойку, он взял с ее стола отрывной листок и написал: «В семь, в «Похо». Закусив губу и прижав книжку к груди, она кивнула, скомкала листочек и бросила в мусорное ведро, а Ким вошел к будущему тестю. Мин Со радушно поприветствовал его, похлопал по плечу и вызвав ЧонСа приказал принести чай.
– Не хочешь перед свадьбой взять три дня? – спросил он.
Рука ЧонСа составляющей с подноса на стол чайничек из красной китайской глины, чуть дрогнула.
– Это за счет компании, – продолжал Мин Со, принимая у ЧонСа чашку чая. – Все-таки семейная жизнь не так легка, как кажется, – вдруг пожаловался он со вздохом.
– Лучшего подарка на свадьбу я не мог ожидать, – улыбнулся Ким Бо. – Но вы приняли решение по поводу КомпанИ и Nero?
– Тут нужно действовать с оглядкой. Если бы речь шла только о Nero, я бы не колебался, но КомпанИ серьезный противник.
– Но ваше бездействие начинает беспокоить директоров и кое-кто уже заинтересованно поглядывает в сторону КомпанИ. Логика проста: раз Фоксэм не в силах противостоять КомпанИ…
– О-хо! – перебил его укоризненным возгласом босс. – Этот мальчишка… Учить меня вздумал! Если ты уже сейчас критикуешь меня, что станет, когда войдешь в мою семью? – сказал он, скрывая одобрение за мнимым негодованием. – Если бы я мог просчитать КомпанИ, не знал бы головной боли, но если в гневе пнешь камень, то только ноге больно. У меня нехорошее предчувствие, кажется, что они с нетерпением ждут моего шага, чтобы действовать. Я должен понять, что к чему, как говорят: и паук сначала совьет паутину, а потом ловит мух. Какой-то козырь у них да припрятан, и они вынуждают меня действовать, а я вот упорствую и бездействую.
– Может, они отвлекают и тянут время?
– Может, и отвлекают, но никогда не следует махать палкой в темноте, обязательно перепадет тебе самому.
День выдался напряженным, но впереди были три дня отдыха отпущенных ему боссом. Только, что эти три дня решали? Он чувствовал себя как осужденный перед казнью. И все же, за эти три дна он рассчитывал по-настоящему отдохнуть, то есть побыть в своей квартире в полном одиночестве. И чтобы его не дергали, нужно было в этот день сделать как можно больше, а потому вечером Ким ехал в «Похо» выжатый морально и физически. У него хватило выдержки не поддаться раздражению, когда его подрезал какой-то наглец и на него же накричал. Ким Бо лишь вежливо поклонился разъяренной красной физиономии в окне подрезавшего его седана. Он никогда не позволял себе выходить из себя, считая это унизительным. ЧонСа уже ждала его в «Похо», в номере, который они обычно снимали для своих встреч. Она заказал роскошный ужин с дорогим вином, после которого Ким Бо вольготно раскинувшись на диване, рассеяно, слушал ее. Он наслаждался вином, думать ни о чем не хотелось, как и вникать в слова ЧонСа.
– Женитьба не изменит твоего образа жизни. Разница лишь в том, что ты будешь жить в доме босса, – говорила она.
Ким хотел бы согласиться с ней, веря ее чутью. Он ценил ее умение приспособиться к любым обстоятельствам и устроиться в жизни. Для него самого женитьба открывала большие возможности и резко поднимала по карьерной лестницы. Но и здесь он должен будет побороться за свое место. Господин Мин Со имел большую родню, и каждый из его родственников метил в наследники Фоксэм и Ким Бо должен будет их переиграть, потому ему нужно как-то пережить свадьбу, присмотреться к новой семье и действовать. В, конце концов, он будет не один, у него есть ЧонСа, которая поможет ему пройти через все это. ЧонСа встала с дивана и подошла к окну, он не последовал за ней, хотя она явно этого ждала. У него не было сил на любовные игры, он продолжал заворожено смотреть на вино, подняв бокал на свет свечи. Как только у него завязывались отношения с женщинами, он позволял им любить себя, уступая их прихотям и желаниям. Ему не нужно было особо напрягаться, чтобы добиться близости. Стоило лишь поддержать их ненавязчивым флиртом: улыбками, намеками, и они шли навстречу его невысказанным желаниям. Он привык к этому, да и нравились ему их неожиданные фантазии, за которыми он следовал не без удовольствия. Разумеется, он был аккуратен, незапланированный ребенок вовсе ни к чему. Когда-нибудь ему, уже степенному, немолодому боссу понадобиться наследник, но не сейчас. ЧонСа, видя, что Ким не собирается подходить к ней, а устало откинул голову на спинку дивана, вернулась и, сев рядом, погладила его по плечу. Он повернулся к ней, подбодрив слабой улыбкой, тогда она взяла из его руки фужер с оставшимся вином, поставила на стол и, вдруг придвинувшись по дивану, подобрав платье села к нему на колени, повернувшись лицом к его лицу. Ким чувствовал как возбуждение медленно, но верно поднимается в нем и бурлит как игристое вино, мутя разум. Пусть Ким не был страстен, но он не обманывал ожиданий женщин, щедро вознаграждая их. Ким медленно провел ладонью вниз по спине ЧонСа и воодушевленная она порывисто прижалась горячими губами к его губам, расстегивая на нем рубашку. Ему нравилось, как она гладила его, нравился запах ее духов и облегающее платье на ней. Все это она знала, а потому была уверенна в себе и в нем.
В оставшиеся до брака три дня, он не виделся с ЧонСа, а верный себе проводил время в одиночестве, настраиваясь на свадебную церемонию. Он репетировал ласковые улыбки и зовущие, восхищенные взгляды, предназначенные неведомой невесте. Он был уверен в себе, он должен справиться. Из своего опыта Ким знал, что первые минуты навалившейся, казалось бы, неразрешимой и даже опасной ситуации, подавляют волю, вызывая чувство полной катастрофы и паники. Именно, эти первые минуты нужно было выстоять, а уж потом соображать, как быть дальше. В этот раз он добровольно сунулся в безжалостный капкан брака и обратного пути у него уже не будет: либо отступить сейчас, либо, сжав зубы продолжить все это. В назначенный день он раньше положенного прибыл к месту венчания. Гости уже заполнили фешенебельный есикчжан – свадебный зал с подиумом, шедшим посередине, – занимая столики, расставленные вдоль этой светящейся дорожки к свадебному алтарю. У алтаря, украшенной аркой роз, Кима встретил священник, прижимавший к белой кружевной тунике, надетой поверх рясы Библию. На вопрос жениха, тот покачав головой, сказал, что невеста уже в пути и что не стоит так беспокоиться. Тут к Киму начали подходить родственники невесты, желая познакомиться и коллеги, чтобы поздравить его. Ким с улыбкой поддерживал беседу и счастливо смеялся, почти физически ощущая роковую неумолимость подступающей минуты.
И вот когда зал заполнился гостями и все столики были заняты, а у Кима понемногу начали сдавать нервы, ведущий свадебную церемонию попросил его занять полагающееся жениху место. В зал вошли мать невесты и женщина, приглашенная Кимом, что бы заменить на церемонии его мать, живущую в Америке. Обе были в традиционных ханбоках. Они подошли к возвышению у алтаря, зажгли свечи и, поклонившись друг другу и гостям, сели на свои почетные места в первом ряду. Заиграла музыка и в зал вступил г-н Мин Со, ведя под руку свою дочь. Вряд ли кто-то обратил внимание на хмурое выражение его лица, не соответствующее торжеству момента, потому что все взгляды устремились на невесту. Платье новобрачной было похоже на глухую ночную рубаху старой девы, свято пекущейся о своей целомудренности. Бросался в глаза высокий воротник под горло в кружевах с частым рядом пуговиц по лифу, обтянутых атласом. Широкие рукава из тонкого дорогого кружева, как и расширяющиеся складки платья падали свободно. Невольно кололо подозрение, а не беременна ли она? Рядом с подтянутым стройным женихом невеста казалось приземистой и бесформенной. Из украшений на ней было ожерелье из не рожденного жемчуга, который можно было обнаружить на белом кружеве венчального платья либо случайно, либо при сильном желании. Туго зачесанные волосы прикрыты фатой, спускавшейся вдоль широкого блеклого лица без грамма косметики. Толстые линзы очков так же не придавали невесте очарования, делая ее глаза по-рыбьи выпуклыми. Когда отец подвел то и дело спотыкающуюся невесту к жениху, она посмотрела на ослепительную улыбку будущего мужа с сонным прищуром. Ким Бо был словно мрамор. Священник прочел брачную клятву, которую жених и невеста должны были подтвердить своим согласием, после чего надеть друг другу кольца. Жених громко и ясно произнес свое: «согласен». Невеста, что-то промямлила, и ее бубнеж посчитали за согласие. Взяв с подноса обручальное кольцо, Ким надел его на палец невесте. Ее рука была обтянута тонкой кружевной перчаткой и Ким внимательно посмотрел в лицо той, которую видел впервые. Фата висела вдоль лица, а венок из крупных роз, словно яростно нахлобучен на лоб. Ее глаза за толстыми линзами очков сощурились, превратившись в щелочки, и она низко склонившись к его протянутой руке и неловко ухватив, стала какими-то рывками одевать кольцо на его палец. Она походила на копну из кружев. Кропотливо проделав эту работу, выпрямилась, и вот теперь им следовало поцеловаться. Ким посмотрел на ее губы, едва покрытые бледно розовой помадой, от чего ее лицо с размытыми чертами казалось бледным пятном, сливающимся с платьем. Спроси Кима, как выглядит его невеста, он бы затруднился ответить, точнее ответил бы: «никак». Все ее движения были невпопад и неуклюжи. Ким склонился к ней, и чуть коснувшись губами ее губ, выпрямился. Зал зааплодировал. Свадебный распорядитель обратился к присутствующим с короткой речью. За пять минут он успел рассказать о достоинствах жениха и невесты и пожелать им счастья в начинающейся семейной жизни. Глаза молодой за толстыми стеклами очков ничего не выражали, она как заведенная кукла следовала свадебной церемонии, переходя от родственника к родственнику, которых приветствовала поклонами и снова к сияющему мужу, которого, похоже, толком и не разглядела.
Так они и стояли рядом: она неуклюжая и нелепая не зная куда повернуться, куда себя деть, щуря глаза на вспышки фотоаппаратов, кланяясь своим родителям, названным родителям жениха, и всем гостям. Венок роз съехал ей на очки и она, если не наступала на фату, то на подол платья и жениху, то и дело, приходилось удерживать ее за локоть. «Неужели не боится упасть и опозориться?» – волновался он, поддерживая ее. Сам жених в идеально сидящем костюме, составлял резкий контраст своей невесте. С его красивого лица не сходило радостно-счастливое выражение, держался он не просто хорошо, а с достоинством вынося всю эту ситуацию, граничащую с фарсом, всем своим видом убеждая, что он на самом деле счастлив. С его прежде неулыбчивого лица не сходила улыбка. ЧонСа неприязненно наблюдала со своего места за невестой. Она просто не могла поверить в происходящее, подавляя тяжкую горечь и обиду, лежащую на сердце. Даже на распоследнюю дуру подействовала бы холодная красота Кима, которая сейчас как никогда будоражила ЧонСа. При ней он мало улыбался, погруженный в свои мысли и заботы. Уголки его четко очерченных полных губ были вечно опущены. Прямой нос, красивый удлиненный овал лица, густые, стильно подстриженные, волосы все это стало уже таким родным для ЧонСа, а внимательному взгляду его темных глаз она никогда не могла сопротивляться. И вот тот, о котором она мечтала каждый день, принадлежит не кому-нибудь, а какой-то нелепой невзрачной особе, единственное достоинство которой состояло в том, что она дочь босса. ЧонСа тяжело перевела дыхание, чтобы не расплакаться. Похоже, гости даже не удивлялись тому, почему подобный мужчина должен был достаться неуклюже топчущейся на месте корове, ЧонСа слышала позади шепот, что жених «выбросил дыню и ест тыкву», понимая, что гости имели ввиду ее, ЧонСа. О ее связи с женихом и тут уже пошел слушок, от того-то, наверное, Ким так старался выглядеть счастливым. Она видела, как он предупредительно накрыл ладонью руку невесты, лежащую на сгибе его локтя, улыбнувшись ей так, словно она составляла все счастье мира. А невеста даже не посмотрела в его сторону, подслеповато щурясь в зал, ища там, то ли папу, то ли маму и лишь вспышки фотоаппаратов отражались в ее очках. Что касается самого Кима, то он был потрясен не меньше ЧонСа. Он был готов ко всему, но не к такому. Все то время, что длилась свадебная церемония, его поддерживала мысль, что это мука скоро закончится, что он привыкнет к некрасивости своей жены, а приласкав, сделает ее преданной, послушно смотрящей ему в рот и слепо следующей его прихотям. Многие семейные пары живут так, почему же им быть исключением? И его забота о невесте, которая так раздражала ЧонСа, была вызвана тем, чтобы, новобрачная не опозорила его, упав, усугубив тем положение еще больше. Он был напряжен до предела, когда началось приветствие названных родителей жениха, перед которыми она должна была совершить два земных поклона и один поясной. Он, придерживая ее за локоть, помогал подняться с колен, будто дряхлой старухе. Ему нужно как-нибудь пережить брачную ночь, а после можно будет отговариваться занятостью на работе. На миг Киму стало нехорошо, когда среди гостей он увидел элегантную ЧонСа, с жалостью смотревшую на него, и с презрением на его жену. Ему отчаянно захотелось вернуть все назад, чтобы не проходить через это посмешище называемое свадьбой. Невесте же либо было все равно, либо, скорей всего, она ничего не понимала. Она лишь устало щурилась перед собой и когда ей сказали бросить свой букет в толпу подружек, кинула его в сторону, не глядя. Ким Бо видел, как ЧонСа брезгливо отступила от кремовых роз, что шлепнулся к ее ногам, и как на этот подвядший букетик коршуном налетела какая-то девица. И от того, что ее родители чувствовали себя явно неловко, чем сильнее унижали его, улыбка Кима Бо была еще ослепительнее. Он никому не даст повода жалеть себя. Г-н Мин Со, напротив, насупившись сидел за столом периодически подливая себе коньяк и его любезная улыбка больше походила на оскал готового вот-вот укусить бультерьера, так что гости не особо задерживались перед его столиком со своими поздравлениями. Мать невесты неестественным оживлением и наигранным смехом пыталась сгладить все возрастающую неловкость. Остальная дальняя и близкая родня предпочитали не обращать на все это внимание, и лишь десятилетний брат невесты смотрел на сестру со слезами досады на глазах. Парнишка должно быть, так до конца так и не поверил, что кто-то согласился взять ее в жены. А Ким Бо всю дорогу от банкетного зала, где проходила свадебная церемония до особняка тестя гадал, стоит ли этот брак конгломерата «Фоксэм». В доме босса в гостиной были накрыты столы и гости продолжали пить и угощаться. Как мысленно не оттягивал окончание свадьбы Ким, готовый пройти еще раз через дикое напряжение свадебной церемонии и глубокого разочарования своей избранницей, этот кошмарный момент все же настал. Он стиснул зубы, видя, что подвыпившие гости, потеряв под конец контроль над собой, кажется уже в открытую начали потешаться над ним. За свадебным столом молодые почти не ели. Невеста сидела как чужая, понурив плечи и смотря перед собой, пожелания семейной счастливой жизни в окружении кучи детишек не трогали ее. А у жениха уже сводило лицевые мышцы от постоянной улыбки. Пришло время, когда Ким аккуратно положив в рот невесте плод жужуба, выпил с ней по фужеру шампанского. Поклонившись гостям, он поблагодарил их за то, что пришли на его свадьбу, прося прощения, что вынужден покинуть их с молодой, и повел новобрачную в отведенную для них комнату. ЮХа, так звали жену Кима, тащилась за ним, все время спотыкаясь. Они поднялись на верх под тоскливый и ревнивый взгляд ЧонСа, которая, после, не обращая внимания на молчаливое, но выразительное неодобрение своего босса попросту вульгарно напилась. А Ким, вымотанный физически и морально, уговаривал себя быть с невестой ласковым и терпеливым. Одну ночь… ему нужно продержаться одну ночь. Он столько преодолел, идя к своей цели, выдержит и это. Входя в спальню, он увидел несколько коробок со свадебными подарками, и подумал, что кажется, нашел своей жене занятие на всю ночь. Пусть распаковывает подарки и радуется им. За это время он как следует, отдохнет, восстановит силы и обретет душевное равновесие. В, конце концов, не трудно будет такую, как она держать на поводке. А между тем, его молодая жена, войдя за ним в спальню, конечно же, налетела на аккуратно составленные друг на друга коробки с подарками, свалив их.