Директор Музея Москвы Алина Сапрыкина — о будущем музеев, столице XXII века и об отличиях московского посетителя от иностранца.
Музей Москвы — место, которое связывает в одном пространстве историю и современность и рассказывает о том, что происходит в городе прямо сейчас. В пространстве музея свободно живут музейные форматы, образовательные программы, осуществляются театральные постановки, проходят кинопоказы и концерты, устраиваются блошиные рынки, маркеты еды, фестивали, конкурсы и фешен-показы..
— В Москве завершился крупнейший фестиваль «Интермузей-2017», участие в котором приняли более 150 музеев со всей страны. В этом году его тема — «Музей будущего». Как отражает ее Музей Москвы?
— На фестивале мы представили презентацию «Музей города — взгляд в будущее», в которой отразили особенность городских музеев, их роль сегодня. Городской музей — это ведь особый формат. С одной стороны, это музей, а с другой — площадка, посвященная городу, который все время меняется, движется. Главными мемами городского музея становятся события, происходящие с городом и его жителями. В нашем случае музей всецело посвящен Москве, ее уникальности и многообразию.
Мы находимся в центре города, в одном из лучших архитектурных комплексов столицы. Провиантские склады — памятник архитектуры федерального значения. Также под управлением Музея Москвы находятся небольшие музеи — Старый Английский Двор, Музей археологии Москвы, музей истории «Лефортово». И еще усадьба Влахернское-Кузьминки. На сегодняшний день Музей Москвы — пространство с хранилищем, выставочными показами и экскурсионными программами, а также мультидисциплинарный образовательный центр, в котором проходят лекции, мастер-классы, круглые столы, образовательные программы. Место, в котором свободно живут не только музейные форматы, но и театр, кино и многое другое. У нас проходят театральные постановки, кинопоказы, устраиваются блошиные рынки, маркеты еды, фестивали, конкурсы и фешен-показы.
Городская мода, искусство, музыка, литература — все начинает жить здесь, в пространстве музея
Мы не просто задумываемся о том, каким будет музей завтра, а становимся по большому счету отражением Москвы, ее зеркалом. Причем наша задача — связать вчера, сегодня и завтра столицы.
Рассказывать истории и заглядывать в будущее
— Современный музей старается охватить как можно больше направлений: и выставочные проекты, и лектории, и научную работу. Может ли одно дополнять другое и как совмещать исследовательскую работу, не теряя посетителей?
— Исследовательская работа происходит не сама по себе. Это всегда изучение той или иной темы, которое должно быть реализовано в конкретном музейном продукте. Например, у нас скоро открывается выставка «Москва глазами иностранцев», и наша кураторская группа занимается научно-исследовательской работой в этой области, собирает и анализирует источники, связанные с XVIII-XIX веками (именно этот период будет показан на выставке), систематизирует информацию, ищет новое по теме.
Концепция и содержание проекта всегда первичны. Потом идет работа с коллекцией и детальная научно-исследовательская работа. А не наоборот, когда музей показывал бы коллекционные предметы и архивы просто потому, что они у него есть.
Что касается музея как образовательной институции, то он работает с самой сложной современной задачей — помогает человеку ориентироваться в информации и самостоятельно приобрести комплексные представления о мире. Вот в городской среде, например, нам помогает дизайн и навигация. Но человек XXI века живет в двух мирах — реальном и виртуальном. Виртуальный мир по размерам сопоставим с реальным и дает огромное количество информации, которой становится все больше и больше и внутри которой все сложнее разобраться.
Музеи как места хранения артефактов реального мира и как места структурирования информации мира виртуального, как мне кажется, станут со временем теми площадками, которые будут связывать эти миры. Мы, например, пытаемся заглянуть в будущее и увидеть, какой будет Москва завтра. Зачем? Чтобы сегодня сделать все от нас зависящее, чтобы жизнь в будущем стала лучше. Чтобы передать в будущее историю Москвы, которую хранит наш музей уже 120 лет.
Мы пытаемся заглянуть в будущее и увидеть, какой будет Москва завтра. Зачем? Чтобы сегодня сделать все от нас зависящее, чтобы жизнь в будущем стала лучше. Чтобы передать в будущее историю Москвы, которую хранит наш музей уже 120 лет
— Музей должен быть рассказчиком?
— Музейные выставки должны рассказывать истории. Это похоже на создание сценариев фильмов. Потом, все зависит от технических возможностей реализации и еще множества факторов.
— Если представить, например, 2047 год, то какой вы видите Москву?
— К 120-летию Музея Москвы был снят мультфильм, где такая версия: «Мэром Москвы становится искусственный интеллект, запущено двадцать пятое транспортное кольцо, а Музей Москвы остается главным городским музеем». Или вот видите в углу — это произведение Константина Батынкова «Москва, 2117 год». Художник по нашей просьбе нарисовал столицу через сто лет. Это футурология, персональное художественное высказывание, но тем оно и ценно для нас: мы с вами видим совершенный космический мегаполис — и притом узнаем Москву.
Музей Москвы, собирая все, что связано с Москвой, и обладая уникальной коллекцией в один миллион единиц хранения, состоящей из карт, планов, живописи, графики, фото, макетов, гравюр, документов, предметов повседневности, книг и многого другого, — так вот, музей хранит еще и то, как наши предки пытались ответить на подобные вопросы. Например, есть известная серия открыток «Москва будущего», выполненная в 1913 году по заказу фабрики «ЭйнемЪ» и показывающая как бы Москву в 2013 году. Это один из моих любимых экспонатов нашей коллекции.
Что я лично думаю о будущем? Город продолжит развиваться, темпы, конечно, еще увеличатся. Он сохранит наследие и архитектуру. Он воплотит новые технологии. Люди станут терпимее друг к другу, иначе ведь ничего не выйдет. Кстати, иностранцев что больше всего поражает — что Москва дает столько возможностей и очень многое в себе совмещает. Словно это не город, а слоеный пирог, в котором живут такие разные люди. где сосуществуют история и современность, а на пересечении рождаются новые идеи. Мне кажется, эта уникальность — она и ведет нас в будущее.
Музей Москвы — музей города, микромодель Москвы
— Может ли площадка музея превращаться в городскую среду, выходить в открытые пространства и попадать в «нестерильную» атмосферу для выставочных экспонатов и проектов?
— Есть музеи художественные, естественно-научные, музыкальные, военно-исторические, литературные, мемориальные... А Музей города — он в каждом городе всегда такой один. В каждом мегаполисе и столице свой — в Нью-Йорке, Париже, Лондоне, Амстердаме, Токио, Шанхае. Кстати, городские музеи очень разные, и каждый из них, как зеркало, отражает свой город. Представьте себе микромодель города, отражающую его устройство в миниатюре. Таким должен быть городской музей. И он должен активно выходить в открытую среду и с выставками, и с идеями.
Для жителей города этот музей как дом, а для туристов — возможность соприкоснуться с чем-то настоящим, живым
— Как сравнить главную художественную галерею города и главный городской музей, например?
— Попробуем на примере путешествий. Как мы знаем, распространены два типа путешествий: первый — купить туристическую путевку и поехать в другую страну с пакетом экскурсий и гидом или второй — погостить у местных жителей. С возможностью посетить день рождения или свадьбу, попробовать домашнюю кухню, почувствовать особенность и энергию этого места. Так, художественная галерея предоставит вам возможность увидеть лучшие шедевры, хранящиеся в городе. А музей города — площадка, которая погружает в историю плюс современную атмосферу места. Для жителей этот музей как дом, а для туристов — возможность соприкоснуться с чем-то важным для его понимания, а также настоящим, живым, тем, что происходит в городе прямо сейчас.
Москвичи и иностранцы
— Какие выставки или экспонаты вызывают наибольший интерес у посетителей — исторические или современные?
— Сложный вопрос. Наша выставка «Московская оттепель» — историческая или современная? Это проект, который рассказал, почему мы стали такими, какие есть сейчас, какими категориями мыслим, как эти понятия были сформированы, какими идеалами живем и почему. Выставка отвечала на вопросы, как повлияли на людей события отдельного времени: первый полет человека в космос, первый Московский кинофестиваль, первый рок-фестиваль, открытие института генетики и так далее. Это был проект о Москве сейчас, но он рассказывал об оттепели тогда.
Сейчас мы работаем над выставкой «Три фестиваля», посвященной, с одной стороны, будущему Всемирному фестивалю молодежи и студентов в Сочи. С другой стороны, выставка расскажет о поколениях 1950-х и 1980-х годов и о том, какими были прежние фестивали молодежи и студентов, проходившие в Москве.
В экспозиции «Москва. Мода и революция», которая недавно закрылась, мы показывали революцию, десять лет до событий и десять лет после, с 1907 по 1927 год. Это было сделано современным языком, но об исторической эпохе. Связь есть всегда. Интересно соединение.
— А есть ли особенность у московского зрителя, которая отличает москвичей от других посетителей музея?
— Мы всегда говорим, что задача Музея Москвы — объединить разную аудиторию, учитывая, что у всех есть свои предпочтения. Например, москвичи 60 плюс чаще всего ностальгируют по ушедшему городу и любят выставки, посвященные их времени, Москве, которой уже нет. Детям интересно все, что происходит в городе прямо сейчас, особенно к чему они могут приложиться, в чем могут поучаствовать.
Москвичи воспринимают город через свою жизнь. Взрослые — через воспоминания, дети — через свой активный опыт. На выставках мы делаем отдельные маршруты для ребенка и для взрослых. Пример — наша выставка «История Москвы для детей и взрослых». Эти две категории ищут разное, и музей стремится помочь посетителю найти нужное.
Москвичи воспринимают город через свою жизнь. Взрослые — через воспоминания, дети — через возможность поучаствовать в чем-то
— Как воспринимают музей иностранцы?
— Для иностранцев поход в наш музей — это соприкосновение с городом, который они, как правило, не раз видели в кино, на фотографиях и о котором у них сформировалось уже какое-то представление. Попадая к нам, гости оказываются за кулисами разнообразного мегаполиса с богатой и интересной историей и заново открывают для себя Москву. Ощущение открытия — это туристы. Москвичи — это ощущение сопричастности.
Возможность прикоснуться, создать или принять участие
— К слову о сопричастности. Посетителям у вас можно фотографировать и трогать экспонаты?
— У нас можно фотографировать, и у нас есть выставки, в которых можно трогать экспонаты. Это копии, часто неотличимые от оригинала. Сейчас в музеях есть экспонаты, которые можно трогать, костюмы, которые можно надевать, более того, есть выставки, в продакшене которых можно поучаствовать.
Пройти с самыми необычными экскурсиями по музею или району, где он находится, нарисовать книгу, создать мультфильм, сделать театральную постановку, поучаствовать в ней — сегодня в музее возможно все
Познакомиться с выставкой можно при помощи экскурсовода. Здесь тоже большой выбор — попросить обычного экскурсовода, или кандидата наук, или даже самого куратора-автора выставки, а может быть, даже хранителя, а потом еще вместе с ним отправиться посмотреть, как устроен музейный фонд. В музее можно сходить в кино, на лекцию, купить редкие книги в сувенирном, вкусно пообедать. В музее можно отметить день рождения, устроив приглашенным гостям затейливый квест по экспозиции. Этим летом есть возможность оказаться в музее в детском лагере. Можно полежать во дворе на газоне и просто позагорать. Недавно вот к нам стали приезжать женихи и невесты и фотографироваться во дворе на фоне зданий — Провиантских складов как редкого образца ампира, архитектора Василия Стасова, 1835 год, вот это уже, наверное, совсем хорошо.
Пройти с самыми необычными экскурсиями по музею или району, где он находится, нарисовать книгу, создать мультфильм, сделать театральную постановку, поучаствовать в ней — сегодня в музее возможно все.
Интервью:
Алиса Таежная
Фотографии:
Александр Карнюхин
Макияж:
Фариза Родригес
В РУБРИКЕ «КНИЖНАЯ ПОЛКА» мы расспрашиваем журналисток, писательниц, учёных, кураторов и других героинь об их литературных предпочтениях и изданиях, которые занимают важное место в их книжном шкафу. Сегодня своими историями о любимых книгах делится директор Музея Москвы Алина Сапрыкина.
Алина Сапрыкина
Директор Музея Москвы
Для меня книга обязательно должна быть осязаемой, иметь вес, историю, пахнуть бумагой
Влияют ли прочитанные книги на выбор профессии? Да, они имеют просто колоссальное значение. Как воздух, как люди рядом. Потому что из них складываешься ты сам. Я люблю читать сколько себя помню, лет с шести. Конечно, сейчас мои дети читают уже в четыре года, но раньше, перед школой - советской школой с бодрыми октябрятами и пионерами - особенно не спешили: всему своё время. В доме у нас была большая библиотека: от философских и культурологических книг до учебников по экономике и кибернетике - это специальности моих родителей. Ещё у нас было много альбомов по искусству. Сама я читала всё подряд - что попадалось, что появлялось новое. Книги в моём детстве вообще больше ценились, а по библиотеке судили о человеке, поэтому их подбирали с особой тщательностью. Среди них были и те, что доставали с трудом или получали в обмен на сданную макулатуру. Отчасти поэтому я до сих пор не могу выбрасывать книги: рука не поднимается. Я совсем не читаю в электронном виде: для меня книга обязательно должна быть осязаемой, иметь вес, историю, пахнуть бумагой.
Первое что я прочла, едва научившись складывать слова в предложения, - «Сказки» Ганса Христиана Андерсена. Уже в детстве я была серьёзным и ответственным человеком, поэтому не любила фэнтези и приключения. Читала исторические романы, серию «ЖЗЛ» об Эврипиде, Чаадаеве, Омаре Хайаме, Маяковском. Любила классическую литературу. Потом Розанова, Бердяева и Соловьёва, далее Хармса со товарищи. В моей жизни были старые дачные подшивки журналов «Иностранная литература» и «Новый мир». Потом «Вопросы философии» и «Логос» - счастливое студенческое время. Были смешные журналы типа «Птюч» и «Ом», когда стало вдруг понятно, что визуальные форматы начинают оттеснять тексты - и вот теперь мы с вами в едином медиапространстве.
Важной книгой в переходном возрасте стал роман «Мастер и Маргарита», который я читала с большой грустью. Сложное ощущение, очень подходящее для становления юной души, что добро и зло суть две стороны одного и того же, но ты всегда должен чувствовать истину, делать выбор на каждом шагу. Два главных писателя моей жизни - Чехов и Гоголь. Гоголь - гений, но Чехов ближе. Если бы мне предложили путешествие во времени, чтобы встретиться с каким-то писателем, то выбор был бы однозначным. Для меня слова, которые говорят о жизни во вселенной Чехова - нежность, любовь, боль, мимолётность, вера, самоотверженность, - базовые понятия, определяющие человека.
Мне интересно искать и просматривать издания, которые сейчас кажутся странными. Документы странноприимных домов конца XIX века, литература агрономов начала XX века, советский индустриальный реализм, всякая градостроительная статистика - своего рода антиподы художественной литературы. Сейчас подобные тексты и цифры воспринимаются как инфографика, поэтому старые материалы лучше именно просматривать, как мы рассматриваем старые карты, например.
Я читаю либо довольно медленно, когда книга усваивается сердцем, либо совсем быстро, когда её надо уловить разумом. Книги я не покупаю, а достаю с полок, которые кажутся бесконечными. Издания всё время сами откуда-то берутся, как будто размножаются, а ещё их дарят. Дети тоже любят читать, и у них собирается своя библиотека: к счастью, традиция чтения в нашей семье продолжается. Я читаю по утрам за чашкой кофе, когда дети ушли в детский сад и школу, а перед рабочим днём ещё есть немного времени. В путешествие я всегда беру как минимум одну книгу, но не всегда читаю - иногда получается, что только вожу с собой. Путешествие - лучшая замена книге, книга же - это замена собственного опыта опытом других людей. В путешествии нужно прислушиваться к себе и своим ощущениям, а в книге важно слышать голос автора и его героев.
Путешествие - лучшая замена книге, книга же - это замена собственного опыта опытом других людей
Александра Литвина
«История старой квартиры»
Книгу мы купили детям на ярмарке, но читали и рассматривали её с удовольствием всей семьёй. Она о том, как в истории простых обитателей старой московской квартиры отразилась история России ХХ века. Формально детская, она поднимает недетские вопросы о доносах и репрессиях. На каждой странице нарисована одна и та же квартира старого дома в московском переулке, в которой от года к году меняются обитатели, обстановка и темы разговоров на диване.
Читатель входит в квартиру октябрьским вечером 1902 года и остаётся тут на целых сто лет. Истории рассказывают не только сами герои, но и их вещи: мебель и одежда, посуда и книги, игры и предметы быта - объекты несут на себе отпечаток времени и хранят следы эпохи, в которой они были созданы и служили. Потом я купила ещё одну «Историю старой квартиры» и отнесла на работу. В Музее Москвы мы с коллегами ещё год назад задумали выставку «Старая квартира», которая откроется в ноябре, и она должна была быть похожа на эту книгу.
Дмитрий Опарин, Антон Акимов
«Истории московских домов, рассказанные их жителями»
Дмитрий Опарин, бывший обозреватель «Большого города», читал лекции в образовательном центре Музея Москвы и был приглашённым гидом экскурсионного бюро при нашем музее. У бюро всегда была мечта делать экскурсии в мастерские к художникам или просто к московским старожилам. Первый раз мы попробовали такой формат в 2013 году, когда проводили выставку «Московский тучерез» - о доме Нирнзее, отмечавшем столетие. Выставку тогда собрали вместе с жителями, теми, кто там родился и прожил всю жизнь (таких было совсем немного). Когда чуть позже у Дмитрия возникла идея книги о жизни старых домов и их обитателей, мы решили издать её в рамках издательской программы музея - и она стала одним из бестселлеров ярмарки Non/fiction.
«Музей 90-х. Территория свободы»
Проект «Музей 90-х» был запущен в 2014 году и сначала существовал в виде интерактивного музея на одном интернет-портале, а потом в виде серии монологов. Книга стала частью этого диалога об эпохе российской истории. О девяностых спорят до сих пор - их вспоминают с ностальгией или ненавистью. «Музей 90-х» - это голоса, документы и артефакты времени моего становления. Здесь есть воспоминания обо всём - от «Партии любителей пива» до челноков и улова из заграничных поездок. Здесь рассказывается про новояз эпохи, программу «Про это» и фильмы из видеопроката, первые заработки миллионера Чичваркина и зарождение лужковского стиля в архитектуре.
Донна Тартт
«Щегол»
Книга, которую прочли все мои знакомые, кого ни спроси. Это книга о силе искусства и о том, как оно - подчас совсем не так, как нам того хочется - способно перевернуть всю жизнь. История начинается с того, что тринадцатилетний Тео Декер чудом остаётся жив после взрыва, в котором погибла его мать. Без единой родной души на всём свете он скитается по чужим домам и семьям - от Нью-Йорка до Лас-Вегаса, - и его единственным утешением, которое, впрочем, чуть не приводит к его гибели, становится украденный им из музея шедевр голландского мастера. Удивительно увлекательная книга, от которой невозможно оторваться, - меня не удивляет её популярность. И этот толстый том идеально подходит для того, чтобы брать его с собой в командировку или в длительное путешествие.
Алексей Иванов
«Тобол. Много званых»
Большой исторический роман о Сибири петровского времени, воссоздающий образ эпохи. Иванов - тот современный писатель, чью новую книгу я сразу бросаюсь читать, как только она выйдет. Мне нравится, как сам Иванов рассказывает о своём подходе: «Есть историческая правда, за которую ратуют историки, то есть то, как всё происходило на самом деле, в реальной последовательности, подкреплённой документами. Есть прерогатива политика - это идеология, которая чаще всего формируется в современности, а потом искусственно внедряется в прошлое для того, чтобы сделать нынешнюю идеологию более легитимной. Но есть и дело писателя - художественное осмысление эпохи... Я как писатель идеологию не вношу в исторические произведения, ориентируюсь на образ. А ради образа порою нужно отклониться от исторической основы».
Михаил Салтыков-Щедрин
«Господа Головлёвы»
«Снявши халат, в одной рубашке, сновал он взад и вперёд по жарко натопленной комнате, по временам останавливался, подходил к столу, нашаривал в темноте штоф и вновь принимался за ходьбу. Первые рюмки он выпивал с прибаутками, сладострастно всасывая в себя жгучую влагу; но мало-помалу биение сердца учащалось, голова загоралась - и язык начинал бормотать что-то несвязное. Притупленное воображение силилось создать какие-то образы, помертвелая память пробовала прорваться в область прошлого, но образы выходили разорванные, бессмысленные, а прошлое не откликалось ни единым воспоминанием, ни горьким, ни светлым, словно между ним и настоящей минутой раз навсегда встала плотная стена.
Перед ним было только настоящее в форме наглухо запертой тюрьмы, в которой бесследно потонула и идея пространства, и идея времени. Комната, печь, три окна в наружной стене, деревянная скрипучая кровать и на ней тонкий притоптанный тюфяк, стол с стоящим на нём штофом - ни до каких других горизонтов мысль не додумывалась». Последний тематический номер журнала «Сноб»? Нет! 1875 год. Салтыков-Щедрин. Лучшее в отечественной литературе описание похмелья.
Дмитрий Быков
Книга Дмитрия Быкова «Советская литература. Краткий курс» - это больше трёх десятков очерков о советских писателях, от Максима Горького и Исаака Бабеля до Беллы Ахмадулиной и Бориса Стругацкого. В её основе - материалы уроков для старшеклассников и лекций для студентов. Мне нравятся даже сами названия глав: «Сам себе человек» - о Горьком, «Броненосец „Легкомысленный“» - о Луначарском, «Могу» - об Ахматовой, «Перевод с неизвестного» о Грине, «Дикий Дон» - о Шолохове. Где-то Быков рассказывает и о биографии, и о произведениях в целом, где-то просто даёт критическую оценку, где-то пересказывает текст, а иногда останавливается только на одном произведении автора - и все складывается в удивительный поток информации, мыслей и чувств, самой жизни.
Главный импульс во время чтения - побежать и перебрать (и поставить на полках в другом порядке) всю имеющуюся дома советскую классику. Так точно Дмитрий Быков пишет об СССР: «Для того чтобы эта страна возникла, сначала понадобилось очень много разрухи и братоубийств, а потом - стремительная тоталитарная модернизация. Эта модернизация сопровождалась приоритетным вниманием к развитию науки и культуры - одинаково несвободных, но со временем научившихся вести двойную жизнь. Советская культура была продуктом этого энтузиазма, страха, соглашательства, поисков эзоповой речи - при том что рыночного гнёта она не знала вовсе и зависела только от идеологической конъюнктуры, а заискивать перед массовым читателем никто её не обязывал. Получившийся продукт заслуживает изучения вне зависимости от качества - таких условий на протяжении семидесяти лет не знала ни одна культура в мире».
Александр Куприн
Избранные сочинения
Избранные произведения Куприна издавались много раз и в разных издательствах. Мне больше всего нравится красивая жёлтая книга «Художественной литературы» (1985 год) со вступительной статьёй составителя Олега Михайлова (он же - автор «Куприна» в серии «ЖЗЛ»), в которой он вспоминает, как в Ясной Поляне у Толстого гостил Репин («маленький, быстрый, рыжеватый, с седеющей эспаньолкой»).
Вечером, когда в зале с фруктами собрались близкие, Репин попросил Льва Николаевича что-то почитать вслух. «Тот размышлял недолго: „Конечно, Куприна… Два небольших рассказа - "Ночная смена" и "Allez!"“ Читал Толстой бесподобно. Просто, без намёка на театральность и даже словно без выражения. Ничего не подчёркивая, ничего не выделяя, он как бы давал тем самым писателю возможность самому поведать… Кончив читать „Ночную смену“, Толстой указал на некоторые места, которые ему особенно понравились, прибавив: „Ни у кого вы ничего подобного не встретите“. <...> Затем Толстой стал читать „Allez!“ - трогательный рассказ о маленькой цирковой наезднице. Но когда дошёл до сцены самоубийства, его слегка альтовый голос задрожал. Толстой отложил книжку в мягком переплёте, вынул из кармана серой бумазейной блузы фуляровый платок и поднёс к глазам. Рассказ „Allez!“ так и не был дочитан».
Дональд Рейфилд
«Жизнь Антона Чехова»
«Три года, проведённые в поисках, расшифровке и осмыслении документов, убедили меня в том, что ничего в этих архивах не может ни дискредитировать, ни опошлить Чехова», - написал о Чехове британский литературовед Дональд Рейфилд. Любая биография - это отчасти вымысел, который, тем не менее, должен быть увязан с документальными данными.
В жизнеописании писателя предпринята попытка расширить список привлекаемых источников, так что его фигура стала ещё более неоднозначной. Но ни гениальности, ни очарования в Чехове не убавилось. Рейфилд описывает, как Чехова постоянно тяготила непримиримость интересов художника с обязательствами перед семьёй и друзьями. А ещё эта книга - исследование талантливой и чуткой интеллигенции конца девятнадцатого века, одного из самых насыщенных и противоречивых периодов в культурно-политической жизни России.
Музейного объединения «Музей Москвы». Пока сроком на один год, но планы, которыми основатель и руководитель Центра дизайна ARTPLAY, а теперь новый директор Музея Москвы поделилась с COLTA.RU, явно годом не ограничиваются. Перед тем как дать интервью, Алина Сапрыкина провела неформальную встречу с журналистами, показала Провиантские склады и экспозицию, в общих чертах рассказала о грядущих переменах - все это заняло значительное время, так как масштабы действительно впечатляющие.
- Вас не пугает такой масштаб и ответственность?
Было страшновато, но я решилась. Я очень надеюсь на людей, которые могут появиться здесь вместе со мной и поучаствовать в этом проекте, и на опыт высококлассных специалистов, которые работают в музее. Главное для меня - ничего не разрушить, а создать что-то новое.
Вы говорите, что не планируете ни с кем конкурировать, а скорее хотите со всеми дружить. Здесь, в Провиантских складах - а это только часть Музейного объединения «Музей Москвы», но самая большая часть, - вы оказываетесь в окружении других музеев, парков и центров: ЦДХ, Третьяковская галерея на Крымском валу, «Музеон», «Гараж», Парк Горького, Мультимедиа Арт Музей.
Все очень разные.
- Получается огромный культурный кластер.
Отлично. В рамках Музея Москвы, например, есть структурное подразделение - городское экскурсионное бюро. Пользуясь и своим расположением, и фактом наличия этого бюро, мы действительно можем продумать конструкции и модели, когда Музей Москвы выступил бы модератором в объединении музеев на общих проектах, будь то совместные экскурсионные и образовательные программы, дополнительные услуги, программы для школьников и для детей. От этого, как мне кажется, все только выиграют. Задача музея не в том, чтобы привлечь какую-то одну аудиторию - молодую и прогрессивную, например. Это не то чтобы - открылся новый клуб, вся тусовка перебежала сюда. Перед нами стоит задача популяризации культуры, искусства, проектов, связанных с историей Москвы, с ее сегодняшним состоянием, - это работа на развитие и расширение аудитории, а не желание привести сюда определенных зрителей, которые и так активны. Ведь завтра-послезавтра появится новое место в городе, и они уйдут туда. Нужно стараться максимально зацепить другие слои населения, привлечь их в музей, рассчитывая на то, что, оказавшись здесь один раз случайно, дальше человек проникнется и почувствует интерес, будет приходить еще и посоветует другим, а музей станет для него близким, понятным, любимым местом.
- Вам удалось так работать с аудиторией в ARTPLAY ?
- ARTPLAY - это совсем другая история.
- Да, не музей. Но там проходили проекты вроде Московской биеннале.
- ARTPLAY построен на временных выставках. Там проходили большие музейные выставки, не только биеннале. Но сама работа была построена по другому принципу, у каждого проекта были своя аудитория и особый формат нашего участия. Это могла быть поддержка молодых кураторов или художников, которым мы помогали в поиске спонсоров, либо работа с крупными фондами на высококлассных проектах мирового уровня. А в музее совсем другое ощущение - цельности и глобальности. В ARTPLAY было легче. В любой момент я знала, что завтра могу все сделать совершенно иначе. Музей создает себя сам, а кластер - это сумма активностей различных участников этого объединения, очень динамичная, подвижная структура. Музей устроен совсем по-другому. То, что происходит на площадках типа ARTPLAY , можно дополнительно привносить в музей, но на этом нельзя основывать стратегию развития. Это может быть «вокруг». В принципе, я собираюсь использовать опыт ARTPLAY «вокруг» деятельности музея, но не буду делать на это главную ставку.
Перед нами стоит задача популяризации культуры, искусства, проектов, связанных с историей Москвы, с ее сегодняшним состоянием, - это работа на развитие и расширение аудитории.
Но в Музее Москвы предполагаются глобальные изменения. Пока мы ходили и смотрели, выяснилось, что будут убираться стены, открываться пространство, сноситься поздние постройки.
Что касается стен, это внутренние перегородки, фальшстены, которые были выстроены под временные проекты. Мойка во дворе - это тоже временная постройка, созданная под нужды гаража Генштаба, который здесь располагался, - она не имеет отношения к Провиантским складам. Хочется прежде всего освободить территорию.
На тех же фальшстенах сейчас держится имеющаяся экспозиция, и если их убирать, экспозиция меняет конфигурацию, все перестраивается, а это огромная работа.
Есть определенные недостатки в экспозиции - такой, как она сформирована сейчас: ковролин на полу, эти стены. Ее можно улучшить. Если даже тот же самый выставочный материал поместить в улучшенное пространство, с хорошими полами и стенами, с хорошим светом и навигацией, с другой подачей и в фирменной упаковке, это будет выглядеть совсем по-другому.
А по поводу двора: я немного прослушал ваш рассказ там, так как увлекся этой мойкой, которая мне действительно понравилась...
Она забавная, у нее на крыше можно делать концерты и загорать. Мы там даже планировали делать сцену на время фестиваля, какое-то озеленение, сделать площадку для отдыха. Но если посмотреть на старые фотографии, на которых мойки нет, а композиция этого комплекса видна такой, какой задумана архитекторами, все выглядит иначе.
- То есть ее снесут ради исторической справедливости или по каким-то другим причинам?
Ради возвращения исторического облика. Это очень важно, так как речь также идет о бережной реставрации этих трех зданий, о сносе всего лишнего, восстановлении внутреннего объема, реставрации кордегардии, которая таким образом окажется по центру двора. Может, рано об этом говорить, но мне бы хотелось открыть вход на территорию музейного двора - редко какой культурный центр имеет такое бесподобное внутреннее пространство и вид на собственное здание. А за кордегардией, там, где сейчас парковка, можно сделать потрясающий сквер, из которого тоже можно открыть вход в сторону музейного двора, продолжив таким образом общественное пространство, облагородить его, сделать детские площадки, зоны отдыха. Сейчас там парковка, а вдоль Остоженки стоят чудовищные кафе и ларьки. Хотелось бы со временем немного изменить ситуацию. А возможность все это осуществить представится, когда музей предложит концепцию развития.
А как она будет выглядеть - прописанная в деталях программа или общая стратегия, которая может плавно изменяться?
Сейчас меняется стратегия музея: открытие и оживление площадки, дополнение новыми направлениями, оптимизация, сохранение и воссоздание исторического облика, тонкое взаимодействие с Провиантскими складами; параллельно исследование пространства и фондов музея - всего, что является базой выставочной и научной деятельности. Наверное, год-полтора уйдет на то, чтобы все это осуществить, на кропотливый исследовательский труд, улучшение и оптимизацию. Дальше в планах - разработка глобальной концепции музея. Скорее всего это будет конкурс с привлечением лучших специалистов, в том числе западных. А потом - поэтапная реализация концепции. Мне кажется, можно было бы последовать опыту некоторых западных музеев, которые не закрываются на время реконструкции, и вести работы поэтапно, тем более что у нас есть три отдельно стоящих корпуса. Можно работать над каждым корпусом отдельно, не закрывая музей и никуда его не перенося. Здесь все помещения заняты, так что нам придется переносить экспонаты. Было бы проще менять, если бы мы постепенно въезжали в здание, но это невозможно, так как здесь очень большие фонды.
Нам нужно учесть мнение большинства самых разных людей.
Вы говорите, что это музей для всех, прежде всего для горожан, и вам важно, чтобы он стал общественным пространством.
Мне бы хотелось, чтобы в обсуждении будущей концепции музея принимали участие разные люди: москвоведы, историки архитектуры, музейное сообщество, представители современного искусства, архитекторы, урбанисты. Хотелось бы создать здесь на время разработки проекта дискуссионную площадку, где бы мы могли выслушать всех и понять, кто какой музей хочет. Можно даже провести социологические исследования, мониторинг ситуации - что же на самом деле хотят увидеть москвичи в музее своего города, проанализировать, как они его воспринимают, каков образ города в современном контексте. Идти по этому пути будет сложно, но важно, по крайней мере, дать людям возможность высказаться и поучаствовать в проекте. И, конечно, важно потом в техзадании для конкурса учесть исследования на эту тему. В Москве уже есть положительный опыт - Политехнический музей.
- Есть и отрицательный опыт - ГЦСИ .
Проблемы ГЦСИ связаны именно с тем, что они не использовали этот подход. На уровне разработки концепции проект был закрыт, о нем никто не знал и никто в работе над ним не участвовал. А потом, когда ГЦСИ его представил, сразу возникла масса вопросов. Чтобы не попасть в такую ситуацию, ГЦСИ мог сразу привлечь к разработке хотя бы художественное сообщество. Было бы первоначальное обсуждение - был бы другой результат.
Как такое обсуждение будет работать? У широких слоев горожан и специалистов часто бывают не просто разные мнения и видения музея - они могут противоречить друг другу. Кто-то захочет здесь сквер, и это понятное желание. Эти же люди захотят, чтобы экспозиция была простой, понятной, развлекательной, тогда как специалисты - историки, москвоведы и прочие - предъявят ей совершенно иные требования.
В итоге есть высшая инстанция - Москва и Департамент культуры, которому мы подчиняемся. Музей должен исследовать и учесть все мнения, но предлагать и принимать даже промежуточное решение - на уровне формирования техзадания - будет тот, кто этот проект делает. Я уверена, что если бы ГЦСИ провел все исследования заранее, его концепция выглядела бы по-другому, но это все равно была бы его концепция, он ведь не обязан учитывать все, что было высказано. В случае музея города нам нужно учесть мнение большинства самых разных людей, а дальше Департамент культуры Москвы и музей должны определить приоритеты.
Очень важно сразу правильным образом позиционировать себя по отношению к потенциальным спонсорам.
Музей получает финансовые вливания из муниципального бюджета, но помимо этого он должен находить спонсоров?
Когда вы нас водили по музею, мы выходили на Садовое кольцо, и вы специально заметили, что распорядились снять с фасадов металлические тросы, на которых крепятся рекламные баннеры. Вы сказали, что рекламы там не будет. Это самый примитивный и бросающийся в глаза способ привлечь деньги, и вы от него отказались. Вы оптимистично смотрите на историю с привлечением спонсорских средств?
Сейчас не очень хороший период для поиска спонсоров: площадок и культурных проектов гораздо больше, чем потенциальных спонсоров. Вся надежда на то, что откуда-то свыше пойдет волна: в Европе считается хорошим тоном поддерживать музеи и галереи, не требуя за это, допустим, чтобы «наш рекламный баннер висел на вашем фасаде в течение года». В принципе, бюджета нашей организации должно хватать на текущую деятельность. Музей все-таки не коммерческая организация, которая должна получать прибыль. Но если музей будет больше привлекать средства меценатов и попечителей, то это просто даст возможность для улучшения и расширения нашей деятельности. Условно говоря, мы не будем сидеть и ждать, пока нам сверху упадет бюджет, чтобы снять зеленый ковролин и залить глянцевый бетон, а получим его от компании, занимающейся, допустим, этим самым бетоном. Что мы можем предложить взамен? Наверное, мы можем упомянуть ее во всех пресс-релизах, буклетах, каталогах. Есть возможности для развития этой истории, просто очень важно сразу правильным образом позиционировать себя по отношению к потенциальным спонсорам. У многих музеев и выставочных площадок - например, в Мультимедиа Арт Музее или «Гараже» - взаимодействие со спонсорами устроено очень конструктивно и результативно. Этим надо заниматься. Я вижу в этом одну из глобальных задач.
- А что будет с экспозицией - будет ли она развиваться?
Здесь нет сейчас постоянной экспозиции. Пока это набор временных выставок, более или менее долгосрочных. Постоянная экспозиция планируется на стадии запуска глобальной концепции.
- То есть научная работа еще впереди?
Есть несколько предложений по постоянной экспозиции, уже разработанных научно-выставочным отделом. Они интересны, они могут сочетаться и дополнять друг друга. Работа ведется.
- Сейчас, пока не разработана новая стратегия и концепция, музей во многом работает по инерции?
Моя задача - создание новой стратегии. Мы работаем над созданием концепции развития Музея Москвы в Провиантских складах, исследуем фонды, состояние строений, приглашаем реставраторов, Москомнаследие, изучаем научно-выставочную работу, постепенно открываем площадку, привлекаем новых людей, открываем новые направления (кинозал, библиотеку, книжный и сувенирный магазины), делаем музей современным, расширяем набор опций. Но ядром и сердцем остается его коллекция. Вот так выглядит подход к формированию концепции музея. Мы изучаем возможности расширения музея. Та же парковка, примыкающая к Кропоткинскому переулку, могла бы быть прекрасным продолжением Провиантских складов. Наша задача - выяснить, что с этой парковкой, возможно ли сделать проект расширения, защитить и воплотить его. Так выглядит работа, и так - каждый шаг. Впереди очень длинный путь, поэтому мы не ставим себе целью быстрые победы, быстрые эффекты. Хочется действительно сделать музей с большой буквы, масштабный, интересный и важный.
- Вы рассчитываете на долгую работу?
О такой работе я могла только мечтать. По своей сути я менеджер культуры и хочу развиваться в этом направлении, а эта площадка даст уникальный опыт и, кроме того, возможность реализовать крайне амбициозную задачу - сделать хороший современный музей города.
В Музее Москвы открылась выставка "Азбука Музея", рассказывающая о жизни Москвы в разные эпохи. На выставке разделили московский мир не по историческим периодам, а по буквам, совместив порой самые неожиданные предметы. Директор Музея Москвы Алина Сапрыкина в интервью Анне Кочаровой рассказала о том, как городской музей "общается" с посетителями, как он реагирует на меняющуюся Москву и бурную жизнь мегаполиса.
— Почему музей решил представить свою коллекцию в такой необычной форме — азбуки?
— Наша коллекция одна из крупнейших - в ней более миллиона предметов — и весьма разнообразна. Обычно музей, в зависимости от своего профиля, собирает определенные материалы. Мы в этом смысле уникальны, поскольку собираем все, что связано с жизнью города и горожан.
В Музее Москвы откроется выставка "Азбука музея" Посетители музея отправятся в путешествие по лабиринту из 2000 экспонатов, среди которых уникальные археологические находки, сделанные на территории столицы, подарки городу к 800-летию, которое отмечалось в 1947 году, а также документы и личные вещи знаменитых москвичей.— Почему вы решили представить свою коллекцию именно сейчас?
— Мне показалось, что это очень важно сделать именно сейчас. Музею Москвы в этом году исполняется 120 лет. Музей имеет интересную, но непростую судьбу. Он четыре раза менял название, пять раз — площадку. Он все время отражал город, менялся вместе с Москвой.
Из Музея городского коммунального хозяйства он превратился в тот Музей Москвы, который мы видим сегодня. Всегда располагался в каких-то особенных зданиях — в Крестовской водонапорной башне, в Сухаревой башне, теперь здесь, в Провиантских складах, в одном из лучших архитектурных комплексов столицы.
В эти здания музей переезжал несколько лет, окончательно транспортировав коллекцию в 2011 году. С 2013 года, за три года моей работы, мы сделали и согласовали проект реставрации памятника архитектуры, разработали эскиз приспособления под современный многофункциональный музейный комплекс, а параллельно расширили форматы музейной работы, открыли новые направления: кафе, детский центр, лекторий, кинотеатр, сувенирный магазин, двор со сценой для концертов и многое другое. Конечно, в юбилейный год нам хочется рассказывать и об истории музея, и о будущем.
В трех корпусах в перспективе мы хотели бы видеть и постоянную экспозицию (которой, кстати, у музея нет с 1949 года), посвященную развитию Москвы, и залы временных выставок, и открытое хранение. Такая удивительная коллекция, как наша, не должна быть доступной только для избранных. Она может "работать", быть представленной широкому кругу посетителей. И выставка "Азбука Музея" в какой-то степени — "репетиция" этого открытого хранения. Вместе с кураторами, архитекторами, дизайнерами над проектом работала в первую очередь вся наша дружная команда хранителей.
— Как формировалась ваша коллекция?
— Во многом за счет даров либо города, либо самих горожан. Это вещи из меценатских купеческих и дворянских дореволюционных фамилий, вещи советской элиты и богемы. Известные люди и простые москвичи передавали свои коллекции целиком — у нас около 400 таких личных собраний.
— Горожане продолжают передавать свои вещи в музей?
— Конечно. Личные пополнения были связаны с выставкой, посвященной юбилею победы в Великой Отечественной войне. Мы тогда делали отдельную витрину и предложили людям приносить свои семейные реликвии, связанные с войной. Было интересно наблюдать за тем, как витрина постоянно менялась. Люди приносили школьные сочинения, военные удостоверения даже со следами крови, детские игрушки, фотографии, письма. Когда таким образом сталкиваешься с историческим материалом, то возникают совершенно другие ощущения.
Самое главное наше пополнение последних месяцев — это археологические находки в рамках реализации программы "Моя улица". Наверное, так быстро мы еще никогда не реагировали на происходящее. На выставке "Тверская, и не только" мы показываем 100 находок из 2 тысяч, которые были обнаружены.
На выставке можно увидеть инструмент фальшивомонетчика XVII века, который был найден в старой мостовой на Тверской. Это один из самых странных предметов. А дальше самые разные вещи — от мелких изразцов до топоров, ведер, надгробных плит, украшений, посуды. Оконные решетки дома на Мясницкой улице, которые были выполнены по проекту Шехтеля, мы выставили две: до и после реставрации — показывая, что происходит с вещью, прежде чем она попадает в коллекцию музея.
Нам интересно отразить жизнь города в простых деталях, очень трогательных и понятных. Мы стараемся делать это современно, сотрудничаем с молодыми кураторами и архитекторами, дизайнерами, придумываем к выставкам дополнительные образовательные и интерактивные программы. Например, на нашей выставке "Азбука Музея" в разделе "реставрация" по определенному графику приходят реставраторы и работают прямо в выставочном зале — это часть выставки.
— А каким сегодня, по-вашему, должен быть городской музей?
— Он должен быть многофункциональным, открытым, доброжелательным, должен хранить память, примирять всех со всеми, реагировать на актуальные изменения, быть проводником всего самого лучшего, что есть в городе. Есть классические музеи, но мы - больше, чем музей. Городской музей — это и культурный, и урбанистический, и социальный центр. Мы очень связаны, с одной стороны, с историей и наследием, с другой стороны — с реальным городом и людьми вокруг, а это значит — постоянное движение, жизнь.
— Сейчас люди стали активно интересоваться историей Москвы, популярны городские экскурсии, прогулки. Почему возник такой интерес?
— В нашем быстро меняющемся мире люди ищут укорененность, основу. Хочется стабильности, хочется чувствовать себя продолжением чего-то: длинного времени и большого пространства.
В нашем музее мы даем и то, и другое. Сам музей — это не одна локация. Мы проводим выставки на бульварах, в переходах, в метро, работаем в городской среде. В отличие от других музеев, где предметом является искусство ли, история, техника или что-то еще, наш предмет изучения — это город, который вокруг нас. Наш экспонат — это Москва.
— А когда стоит задуматься о музеефикации Москвы рубежа ХХ и XXI веков?
— Музеефикация — непрерывный процесс. Разумеется, мы собираем в нашу коллекцию предметы, связанные и с сегодняшним днем: городская среда, дизайн, мода, музыка, кино, искусство. Предметы повседневной жизни довольно сложно выбрать — хочется ведь угадать самые типичные для времени вещи. Раньше такие предметы "выловить" было легче. Все носили, например, сапоги "на манке" или пользовались рижской косметикой, покупали журналы Burda, а городские чиновники, например, носили "шапки-пирожки".
Сейчас нам увидеть себя со стороны сложно. Одежду, телефоны, велосипеды, книги, фото — все это, как и сто двадцать лет назад, Музей Москвы продолжает собирать, правда, что-то уже в цифровом виде или распечатанное на 3D-принтере. Мы живем в мегаполисе в XXI веке.
Алина Сапрыкина — новый директор Музея Москвы. Игрок молодой команды арт-менеджеров, которые пришли изменить Москву к лучшему.
На факультете философии МГУ занималась Сартром, Камю, Хайдеггером. Выросла в профессорской семье, отец — культуролог, мать — экономист. Студенткой подрабатывала переводами для «Эха Москвы», работала редактором на «Авторадио». После аспирантуры придумала и осуществила с группой товарищей первый арт-кластер в Москве — Artplay. Восемь лет была арт-директором Artplay, два года сотрудничала с ЦСК «Гараж».
Тема диплома — «Свобода воли в философии экзистенциализма».
— Чувствуете себя в новой роли уверенно или собираетесь учиться в процессе?
— Безусловно, собираюсь учиться. Но чувствую себя уверенно. Честно говоря, я всю жизнь мечтала заниматься музеем. У меня были музейные проекты, среди музейщиков много друзей. Когда меня назначили, с поздравлениями позвонили пять или шесть директоров, не только российских, так что в этой компании я себя чувствую своим человеком.
— На дверях вашего кабинета пока висит табличка с именем старого директора. Новую уже заказали?
— Да, это сделали мои сотрудники. Они, кстати, замечательные. Есть волшебные специалисты, великолепные знатоки. На первом собрании коллектива я им сказала: мы вместе будем делать такой музей, чтобы мы гордились, что его сделали. Я буду работать на усиление проекта, на его расширение. И если мы объединимся — это касается не только музея, а вообще города, если вовлечем в этот проект самых амбициозных, профессиональных, прекрасных, — это даст результат.
— Музей Москвы, что называется, много лет не на слуху. А между тем фонды богатые, помещения замечательные…
— Новую роль для музея надо создавать. Но не то чтобы совсем уже заново. Так случалось, что он всегда был особенный. Его меняли в зависимости от ситуации в стране: то он был историческим, то коммунального хозяйства, то строительства и реконструкции города. Сейчас это просто Музей Москвы — вчерашней, сегодняшней, завтрашней. И он — из самых старых в России: 116 лет.
А в мире музеи городов относительно молодые. Есть многофункциональные, современные, а есть маленькие, уютные. Музей в Париже — муниципальный, а в Берлине — частный, потрясающий музей в Лондоне, современный, а главный экспонат, кстати, — карета лорд-мэра.
— А у вас какой главный экспонат?
— Таким экспонатом могли бы стать Провиантские склады. Если восстановить их исторический облик, создать экспозицию об их истории.
— В вашей прошлой работе какая часть должности была важнее — «арт» или «директор»?
— Мне удалось их совместить: побывать и куратором, и продюсером — человеком, который должен уметь сделать все — от бизнес-плана до разработки экспозиции. Так сложилось. Кластер — такая организация: денег нет, а хочется делать серьезные выставочные проекты. Так делай!
В 2003 году мы взяли совершенно убитое, но потрясающее по красоте здание красильного цеха 1905 года, узкое, глубокое, светлое, с готическими пропорциями. Кроме выставочного зала, на десяти тысячах квадратных метров ничего не было, надо было наполнить здание проектами, поселить архитектурные бюро и галереи, открыть кафе. Когда мы потом переехали на Курскую, чтобы оживить уже вторую свою площадку — надо было привезти туда Четвертую московскую биеннале, пригласить выставку Шанель, подружиться с лондонским музеем Виктории и Альберта, а параллельно залить новые полы, поддерживать молодых художников, кураторов, находить гранты. Тогда возникла мощная творческая энергия.
А моя работа с «Гаражом», которая случилась в период переезда Artplay с одной территории на другую, дала дополнительный колоссальный опыт, новое видение, расширила контакты и горизонты, помимо того, что запуск «Гаража» был важнейшим событием в культурной жизни Москвы.
— «Москва раньше была городом студентов, а стала городом торговцев», — сказал мне как-то Владислав Виноградов, замечательный режиссер-документалист. Ваш музей намерен менять среду?
— Несомненно. Я вижу свою задачу в том, чтобы создать центр современных коммуникаций, который создавал бы для города новые смыслы.
— Урбанистика сегодня уже наука. Предполагаете ею заниматься?
— Да, это часть нашего завтра. Но урбанистические темы придумали еще в древнем мире.
— Музейщики — хранители, но, как правило, пассивные, а в вашем случае хранительство может быть и активным процессом. Собираетесь выходить на улицы и площади? Хранить не только предметы, но и старую Москву?
— Да, у нас уже есть планы совместных проектов с Манежем, с другими музеями, с парками, с Москомнаследием, с «Архнадзором». Нужен диалог, объединение единомышленников. Кстати, моя самая первая выставка в первом Artplay, на улице Тимура Фрунзе, была посвящена уходящей Москве, и потом 15 огромных фотографий с той выставки путешествовали со мной, где бы я ни работала: виды Москвы, которой уже нет, дворы с галереями, переулки. Я их и сюда привезла.
Сейчас важно понять, какую роль музей может играть в Москве, как его моделировать. Есть идея разрабатывать будущую концепцию на конкурсной основе, привлекая и западных специалистов.
— А первоочередные задачи?
— Проанализировать ситуацию с фондами. Собрание — миллион экспонатов: археологическая коллекция, фарфор, костюмы и так далее. Петр Сытин, один из первых директоров, создал еще и колоссальную библиотеку.
К тому же Провиантские склады — и телеги, и лошади когда-то здесь разгружались во дворе, где потом построили мойку для машин, — долго не ремонтировались, находятся в ужасном состоянии, нуждаются в реставрации. Но все работы могут проходить поэтапно, музей тем временем может развиваться.
Я не собираюсь действовать быстро, скорее осмысленно и подробно. Вот на днях запускаем первый фестиваль, который пройдет в нашем дворе с 12 по 16 июня. Называется «Счастливый тринадцатый» — реконструкция праздника сто лет назад, он будет игровым и образовательным. Приглашаем архитекторов, журналистов, поэтов, перформансистов, музыкантов, будут лекции по Москве десятых—двадцатых годов, цыгане, Вертинский, немое кино, посвященное путешествию императорской семьи по России в 1913 году, в год трехсотлетия дома Романовых.
— Объем музейного бюджета достаточный?
— Конечно, его надо оптимизировать. Музей мог бы сам искать дополнительные средства для развития, а не только получать их от государства, привлекать меценатов и спонсоров.
— Что еще будет в музее, кроме музея?
— Проекты в проекте: музейный магазин, ресторан, центр документального кино, который, кстати, у нас открывается совместно с ЦДК уже 6 июня. Наш двор — редкое чудо — тоже превратим в творческую площадку. Музей переехал в здания Провиантских складов в 2011-м, никак еще толком не успел развернуться, сейчас очень важно открыть это место для людей.
— Ваши собственные отношения с Москвой? Какое ваше любимое место?
— Например, начало Рождественского бульвара, с видом на несколько монастырей. Переулки Китай-города и Сретенки. Еще на Воробьевых горах рядом с Институтом физической химии есть такой старый заброшенный жилой дом, рядом с которым спуск к реке, там ощущение, что ты где-то на море — лопухи, деревянная лестница, ручей, очень зелено, и ты можешь себя представить в 1913 году. Там неба очень много, открытого воздуха… И мы там гуляем с детьми.
Москва — удивительный город, странный, контрастный, местами очень таинственный, ты можешь просто идти по улице и зайти в подворотню или в сквер — и попадаешь в отдельное пространство, будто падаешь, как Алиса, в другой мир, другое время. В любом месте города это может с тобой произойти. У некоторых художников в таких местах сохранились мастерские, есть палисадники. И мы думаем, не сделать ли особую программу с посещением подобных мест.
Москву я чувствую через людей, через архитектуру, через истории, которые здесь случаются. Здесь тихие и уютные места соседствуют с местами невероятной энергетики, которая просто бьет ключом. Когда Манежная площадь была свободна, она ведь была совсем другая…
— Есть у вас ощущение поддержки властей?
— У меня есть ощущение, что в Москве что-то существенно меняется. Приходят в правительство прогрессивные менеджеры, появляются молодые, умные чиновники. У них другой подход к работе, другие мозги, и я надеюсь, что стану частью этого контекста.