Павел Третьяков - основатель Третьяковской галереи: биография, семья, интересные факты. Третьяковы: собаки лают, а караван идет Третьяковы купцы

У Великого князя Дмитрия Донского . Его потомство возвысилось и стало наследственными казначеями Московского княжества .

Часть родословной книги: Родоначальник:

Дорофей Третьяков

Период существования рода: Место происхождения: Подданство: Царство Русское Российская империя Имения:

• Кузьма Борисович Третьяков (1741-1791) из этого рода участвовал в подавлении мятежа башкир в Оренбургской губернии , зять Никифора Гавриловича Сипягина .
• Василий Дмитриевич Третьяков (1783-1857) - внук предыдущего, участвовал в швейцарском походе 1799 г. под командованием Суворова и в ополчении 1812 г. .
• Александр Васильевич Третьяков (1808 - после 1861) - капитан-лейтенант, зять штурмана Андрея Ильича Хлебникова , участника инцидента Головнина в 1811-1813 гг.

Третьяковы (потомство Игнатия Третьякова)
Описание герба: Выдержка из Общего гербовника Щит разделён на четыре части, из коих в первой в чёрном поле находится золотая луна, рогами в левую сторону обращённая. Во второй части в голубом поле из облаков выходящая рука, в латы облачённая, держащая подъятый вверх меч. В третьей части в серебряном поле красный крест. В четвёртой части в красном поле серебряная ломаная колона. Щит увенчан дворянскими шлемом и короною, с тремя из оной страусовыми перьями. Намёт на щите красный и голубой, подложен золотом и серебром. Щитодержателями поставлены два воина с секирами.
	X, 57
Часть родословной книги:
Родоначальник:	Игнатий Третьяков
Место происхождения:
Подданство:
Царство Русское
Российская империя

Игнатий Третьяков в 1647 писан на службе по городу Уфе из детей боярских.

В конце XIX века эту фамилию носили некоторые дворяне на Урале:

• Третьяков, Палладий Наумович. Уфимская губерния. Уфимский уезд.
• Третьяков, Александр Герасимович. С 1857 прапорщик 1-го Оренбургского линейного батальона.
• Третьяков, Николай Аполлонович. Заседатель Бугурусланско-Бугульминской дворянской опеки.

Третьяковы (потомства Владимира Николаевича)
Описание герба: Выдержка из Общего гербовника В лазоревом щите волнообразный столб. По сторонам от него вертикально в ряд по три золотых монеты. Щит увенчан дворянским коронованным шлемом. Нашлемник: два черных орлиных крыла, между ними золотой жезл Меркурия. Намет: справа лазоревый с серебром, слева лазоревый с золотом. Девиз: «ДЕЛОМ, А НЕ СЛОВАМИ» серебряными буквами на лазоревой ленте.
Девиз:	Делом, а не словами
Том и лист Общего гербовника:	XVII, 53
Губернии, в РК которых внесён род:
Часть родословной книги:
Родоначальник:	Владимир Николаевич Третьяков
Период существования рода:
Место происхождения:
Подданство:
Российская империя

Другие дворянские роды

Также различные роды Третьяковых были внесены:

• в 1818 г. в родословную книгу Олонецкой губернии
• в 1826 - Смоленской губернии (II часть)
• в 1830 - Симбирской губернии , к этому роду принадлежал полководец Николай Третьяков ( -).
• в 1843 - Киевской и Полтавской губерний (Третьяковы-Третьяки)
• в 1845 - Бессарабской (II часть) и Черниговской губерний
• в 1850 - Казанской , Новгородской и Харьковской губерний
• в 1857 - Тверской губернии (III часть, из духовного сословия , по ордену)

Купеческие роды

Ещё один купеческий род Третьяковых происходит из купцов города Тарусы . Родоначальник - Владимир Николаевич Третьяков (1780-1847). В 1823-1847 гг. - церковный староста Успенского собора Кремля (в 1844 г. сделал крупное пожертвование в пользу собора, отмечен благодарностью Святейшего Синода). Представители этого рода также переехали в Москву и занимались благотворительностью . Дворянство получил Константин Владимирович (ок. 1830-1908) - предприниматель, благотворитель, мануфактур-советник.

В 1804 году экономом вновь открывшегося Московского коммерческого училища был выбран купец 1-й гильдии Е. С. Третьяков.

Роды другого происхождения

См. также

• Список дворянских родов, внесённых в Общий гербовник Российской империи

Напишите отзыв о статье "Третьяковы"

Примечания

Ссылки

• на Родоводе

Литература

• Петров П. Н. История родов русского дворянства. - СПб.: изд. Герман Гоппе. - 1886.

Московские купеческие династии XIX-XX веков

Отрывок, характеризующий Третьяковы

– Я одного знал: семь раз соборовался.
Вторая княжна только вышла из комнаты больного с заплаканными глазами и села подле доктора Лоррена, который в грациозной позе сидел под портретом Екатерины, облокотившись на стол.
– Tres beau, – говорил доктор, отвечая на вопрос о погоде, – tres beau, princesse, et puis, a Moscou on se croit a la campagne. [прекрасная погода, княжна, и потом Москва так похожа на деревню.]
– N"est ce pas? [Не правда ли?] – сказала княжна, вздыхая. – Так можно ему пить?
Лоррен задумался.
– Он принял лекарство?
– Да.
Доктор посмотрел на брегет.
– Возьмите стакан отварной воды и положите une pincee (он своими тонкими пальцами показал, что значит une pincee) de cremortartari… [щепотку кремортартара…]
– Не пило слушай, – говорил немец доктор адъютанту, – чтопи с третий удар шивь оставался.
– А какой свежий был мужчина! – говорил адъютант. – И кому пойдет это богатство? – прибавил он шопотом.
– Окотник найдутся, – улыбаясь, отвечал немец.
Все опять оглянулись на дверь: она скрипнула, и вторая княжна, сделав питье, показанное Лорреном, понесла его больному. Немец доктор подошел к Лоррену.
– Еще, может, дотянется до завтрашнего утра? – спросил немец, дурно выговаривая по французски.
Лоррен, поджав губы, строго и отрицательно помахал пальцем перед своим носом.
– Сегодня ночью, не позже, – сказал он тихо, с приличною улыбкой самодовольства в том, что ясно умеет понимать и выражать положение больного, и отошел.

Между тем князь Василий отворил дверь в комнату княжны.
В комнате было полутемно; только две лампадки горели перед образами, и хорошо пахло куреньем и цветами. Вся комната была установлена мелкою мебелью шифоньерок, шкапчиков, столиков. Из за ширм виднелись белые покрывала высокой пуховой кровати. Собачка залаяла.
– Ах, это вы, mon cousin?
Она встала и оправила волосы, которые у нее всегда, даже и теперь, были так необыкновенно гладки, как будто они были сделаны из одного куска с головой и покрыты лаком.
– Что, случилось что нибудь? – спросила она. – Я уже так напугалась.
– Ничего, всё то же; я только пришел поговорить с тобой, Катишь, о деле, – проговорил князь, устало садясь на кресло, с которого она встала. – Как ты нагрела, однако, – сказал он, – ну, садись сюда, causons. [поговорим.]
– Я думала, не случилось ли что? – сказала княжна и с своим неизменным, каменно строгим выражением лица села против князя, готовясь слушать.
– Хотела уснуть, mon cousin, и не могу.
– Ну, что, моя милая? – сказал князь Василий, взяв руку княжны и пригибая ее по своей привычке книзу.
Видно было, что это «ну, что» относилось ко многому такому, что, не называя, они понимали оба.
Княжна, с своею несообразно длинною по ногам, сухою и прямою талией, прямо и бесстрастно смотрела на князя выпуклыми серыми глазами. Она покачала головой и, вздохнув, посмотрела на образа. Жест ее можно было объяснить и как выражение печали и преданности, и как выражение усталости и надежды на скорый отдых. Князь Василий объяснил этот жест как выражение усталости.
– А мне то, – сказал он, – ты думаешь, легче? Je suis ereinte, comme un cheval de poste; [Я заморен, как почтовая лошадь;] а всё таки мне надо с тобой поговорить, Катишь, и очень серьезно.
Князь Василий замолчал, и щеки его начинали нервически подергиваться то на одну, то на другую сторону, придавая его лицу неприятное выражение, какое никогда не показывалось на лице князя Василия, когда он бывал в гостиных. Глаза его тоже были не такие, как всегда: то они смотрели нагло шутливо, то испуганно оглядывались.
Княжна, своими сухими, худыми руками придерживая на коленях собачку, внимательно смотрела в глаза князю Василию; но видно было, что она не прервет молчания вопросом, хотя бы ей пришлось молчать до утра.
– Вот видите ли, моя милая княжна и кузина, Катерина Семеновна, – продолжал князь Василий, видимо, не без внутренней борьбы приступая к продолжению своей речи, – в такие минуты, как теперь, обо всём надо подумать. Надо подумать о будущем, о вас… Я вас всех люблю, как своих детей, ты это знаешь.
Княжна так же тускло и неподвижно смотрела на него.
– Наконец, надо подумать и о моем семействе, – сердито отталкивая от себя столик и не глядя на нее, продолжал князь Василий, – ты знаешь, Катишь, что вы, три сестры Мамонтовы, да еще моя жена, мы одни прямые наследники графа. Знаю, знаю, как тебе тяжело говорить и думать о таких вещах. И мне не легче; но, друг мой, мне шестой десяток, надо быть ко всему готовым. Ты знаешь ли, что я послал за Пьером, и что граф, прямо указывая на его портрет, требовал его к себе?
Князь Василий вопросительно посмотрел на княжну, но не мог понять, соображала ли она то, что он ей сказал, или просто смотрела на него…
– Я об одном не перестаю молить Бога, mon cousin, – отвечала она, – чтоб он помиловал его и дал бы его прекрасной душе спокойно покинуть эту…
– Да, это так, – нетерпеливо продолжал князь Василий, потирая лысину и опять с злобой придвигая к себе отодвинутый столик, – но, наконец…наконец дело в том, ты сама знаешь, что прошлою зимой граф написал завещание, по которому он всё имение, помимо прямых наследников и нас, отдавал Пьеру.
– Мало ли он писал завещаний! – спокойно сказала княжна. – Но Пьеру он не мог завещать. Пьер незаконный.
– Ma chere, – сказал вдруг князь Василий, прижав к себе столик, оживившись и начав говорить скорей, – но что, ежели письмо написано государю, и граф просит усыновить Пьера? Понимаешь, по заслугам графа его просьба будет уважена…
Княжна улыбнулась, как улыбаются люди, которые думают что знают дело больше, чем те, с кем разговаривают.
– Я тебе скажу больше, – продолжал князь Василий, хватая ее за руку, – письмо было написано, хотя и не отослано, и государь знал о нем. Вопрос только в том, уничтожено ли оно, или нет. Ежели нет, то как скоро всё кончится, – князь Василий вздохнул, давая этим понять, что он разумел под словами всё кончится, – и вскроют бумаги графа, завещание с письмом будет передано государю, и просьба его, наверно, будет уважена. Пьер, как законный сын, получит всё.
– А наша часть? – спросила княжна, иронически улыбаясь так, как будто всё, но только не это, могло случиться.
– Mais, ma pauvre Catiche, c"est clair, comme le jour. [Но, моя дорогая Катишь, это ясно, как день.] Он один тогда законный наследник всего, а вы не получите ни вот этого. Ты должна знать, моя милая, были ли написаны завещание и письмо, и уничтожены ли они. И ежели почему нибудь они забыты, то ты должна знать, где они, и найти их, потому что…
– Этого только недоставало! – перебила его княжна, сардонически улыбаясь и не изменяя выражения глаз. – Я женщина; по вашему мы все глупы; но я настолько знаю, что незаконный сын не может наследовать… Un batard, [Незаконный,] – прибавила она, полагая этим переводом окончательно показать князю его неосновательность.
– Как ты не понимаешь, наконец, Катишь! Ты так умна: как ты не понимаешь, – ежели граф написал письмо государю, в котором просит его признать сына законным, стало быть, Пьер уж будет не Пьер, а граф Безухой, и тогда он по завещанию получит всё? И ежели завещание с письмом не уничтожены, то тебе, кроме утешения, что ты была добродетельна et tout ce qui s"en suit, [и всего, что отсюда вытекает,] ничего не останется. Это верно.
– Я знаю, что завещание написано; но знаю тоже, что оно недействительно, и вы меня, кажется, считаете за совершенную дуру, mon cousin, – сказала княжна с тем выражением, с которым говорят женщины, полагающие, что они сказали нечто остроумное и оскорбительное.
– Милая ты моя княжна Катерина Семеновна, – нетерпеливо заговорил князь Василий. – Я пришел к тебе не за тем, чтобы пикироваться с тобой, а за тем, чтобы как с родной, хорошею, доброю, истинною родной, поговорить о твоих же интересах. Я тебе говорю десятый раз, что ежели письмо к государю и завещание в пользу Пьера есть в бумагах графа, то ты, моя голубушка, и с сестрами, не наследница. Ежели ты мне не веришь, то поверь людям знающим: я сейчас говорил с Дмитрием Онуфриичем (это был адвокат дома), он то же сказал.
Видимо, что то вдруг изменилось в мыслях княжны; тонкие губы побледнели (глаза остались те же), и голос, в то время как она заговорила, прорывался такими раскатами, каких она, видимо, сама не ожидала.
– Это было бы хорошо, – сказала она. – Я ничего не хотела и не хочу.
Она сбросила свою собачку с колен и оправила складки платья.
– Вот благодарность, вот признательность людям, которые всем пожертвовали для него, – сказала она. – Прекрасно! Очень хорошо! Мне ничего не нужно, князь.
– Да, но ты не одна, у тебя сестры, – ответил князь Василий.
Но княжна не слушала его.
– Да, я это давно знала, но забыла, что, кроме низости, обмана, зависти, интриг, кроме неблагодарности, самой черной неблагодарности, я ничего не могла ожидать в этом доме…
– Знаешь ли ты или не знаешь, где это завещание? – спрашивал князь Василий еще с большим, чем прежде, подергиванием щек.
– Да, я была глупа, я еще верила в людей и любила их и жертвовала собой. А успевают только те, которые подлы и гадки. Я знаю, чьи это интриги.
Княжна хотела встать, но князь удержал ее за руку. Княжна имела вид человека, вдруг разочаровавшегося во всем человеческом роде; она злобно смотрела на своего собеседника.
– Еще есть время, мой друг. Ты помни, Катишь, что всё это сделалось нечаянно, в минуту гнева, болезни, и потом забыто. Наша обязанность, моя милая, исправить его ошибку, облегчить его последние минуты тем, чтобы не допустить его сделать этой несправедливости, не дать ему умереть в мыслях, что он сделал несчастными тех людей…
– Тех людей, которые всем пожертвовали для него, – подхватила княжна, порываясь опять встать, но князь не пустил ее, – чего он никогда не умел ценить. Нет, mon cousin, – прибавила она со вздохом, – я буду помнить, что на этом свете нельзя ждать награды, что на этом свете нет ни чести, ни справедливости. На этом свете надо быть хитрою и злою.
– Ну, voyons, [послушай,] успокойся; я знаю твое прекрасное сердце.
– Нет, у меня злое сердце.
– Я знаю твое сердце, – повторил князь, – ценю твою дружбу и желал бы, чтобы ты была обо мне того же мнения. Успокойся и parlons raison, [поговорим толком,] пока есть время – может, сутки, может, час; расскажи мне всё, что ты знаешь о завещании, и, главное, где оно: ты должна знать. Мы теперь же возьмем его и покажем графу. Он, верно, забыл уже про него и захочет его уничтожить. Ты понимаешь, что мое одно желание – свято исполнить его волю; я затем только и приехал сюда. Я здесь только затем, чтобы помогать ему и вам.
– Теперь я всё поняла. Я знаю, чьи это интриги. Я знаю, – говорила княжна.
– Hе в том дело, моя душа.
– Это ваша protegee, [любимица,] ваша милая княгиня Друбецкая, Анна Михайловна, которую я не желала бы иметь горничной, эту мерзкую, гадкую женщину.
– Ne perdons point de temps. [Не будем терять время.]
– Ax, не говорите! Прошлую зиму она втерлась сюда и такие гадости, такие скверности наговорила графу на всех нас, особенно Sophie, – я повторить не могу, – что граф сделался болен и две недели не хотел нас видеть. В это время, я знаю, что он написал эту гадкую, мерзкую бумагу; но я думала, что эта бумага ничего не значит.

Павел и Сергей – старшие сыновья в семье купца второй гильдии Михаила Захаровича и Александры Даниловны, где было еще семь детей. Род Третьяковых происходил из купцов города Малоярославца, известных с 1646 года, переехавших в XVIII веке в Москву. Михаил Захарович Третьяков имел пять лавок в Старых торговых рядах на Ильинке, торговал на Нижегородской ярмарке, имел льнопрядильную и льноткацкую фабрику в Костроме. Дети учились дома с нанятыми преподавателями.

В 1850 году Михаил Захарович Третьяков умер, когда Павлу было семнадцать лет, а Сергею – пятнадцать. Братья сразу продолжили отцовское дело - мать помогала вести дела.

В 1851 году братья Третьяковы впервые самостоятельно участвуют в Нижегородской ярмарке и в конце лета покупают дом в Лаврушинском переулке, который стал основой здания Третьяковской галереи.

В 1853 – 1855 годах семья Третьяковых жертвует значительные средства на госпитальные нужды и военные надобности во время Крымской войны.

В 1854 году Павел Третьяков купил десять полотен старых голландских художников на барахолке у Сухаревской башни, ставших основой его коллекции западноевропейской живописи.

26 августа 1856 года Сергей Третьяков получил бронзовую медаль для ношения в петлице на Аннинской ленте в память войны 1853 – 1856 годов. 24 октября этого же года он венчался с Елизаветой Сергеевной Мазуриной.

В 1856 году Павел Третьяков приобрел картину «Стычка с финляндскими контрабандистами» художников В.Г. Худякова и «Искушение» Н.Г. Шильдера. Этот год является годом основания Третьяковской галереи.

11 апреля 1859 года по завещанию отца все торговые дела были переданы от матери к старшим сыновьям.

1 января 1860 года открылся торговый дом «П. и С. бр. Третьяковы и В.Д. Коншин» для торговли изделиями изо льна, хлопка и шерсти. 2 января Сергей Третьяков был избран Московским купеческим обществом городовым старостой. В этом же году во время родов скончалась его жена Елизавета Сергеевна.

В 1860 году братья Третьяковы финансировали строительство и содержание Арнольдо-Третьяковского училища для глухонемых на Донской улице.

В 1861 году Сергей Третьяков путешествовал по Швейцарии и Франции, стал членом-любителем Московского общества любителей художеств. 20 марта Сергей Третьяков был избран в гласные Московской городской думы.

В 1864 – 1866 годах Сергей Третьяков был старшиной московского купечества.

В 1865 году Павел Третьяков женился на Вере Николаевне Мамонтовой, у них родились два сына и три дочери.

В 1866 году Сергей и Павел Третьяков вместе с В.Д. Коншиным и К.Я. Кашиным стали основателями и директорами Новой Костромской мануфактуры, объединившей прядильную, ткацкую и отбельную фабрики.

В 1866 году Павел Третьяков стал одним из учредителей и руководителей Московского купеческого банка.

В 1869 – 1870 годах братья Третьяковы числятся в списках членов и жертвователей Славянского благотворительного комитета в Москве.

В 1871 году ими был куплен особняк на Пречистенском бульваре (сейчас Гоголевский бульвар, д. № 6), где поселился Сергей Третьяков.

В 1872 Сергей Третьяков награждается орденом Св.Станислава 3-й степени.

В 1873 году Сергей Третьяков выбирается почетным членом Попечительского общества о Московском коммерческом училище.

В 1874 году архитектор А.С. Каминский построил двухэтажное здание для галереи, примыкавшее к южной стене дома и соединенное с жилым домом, но имевшее отдельный вход для посетителей. Первоначально в галерею можно было пройти только по личному разрешению Павла Третьякова.

В 1877 году Сергей Третьяков избран московским городским головой – на собственные средства он построил между Никольской улицей и Театральным проездом Третьяковский проезд. В этом же году пожалован орденским знаком Св. Станислава 2-й степени за деятельность в Совете московского коммерческого училища.

В 1881 – 1887 году Сергей Третьяков субсидировал издание «Художественного журнала».

В 1881 году вход в галерею братьев Третьяковых стал свободным и бесплатным для всех.

В 1882 году Сергей Третьяков путешествует по Европе и принимает активное участие во Всероссийской промышленно-художественной выставке в Москве.

В 1883 году он пожалован чином действительного статского советника и орденом Св. Владимира 3-й степени за участие в сооружении храма Христа Спасителя.

В 1889 году Сергей Третьяков избирается председателем Московского общества любителей художеств, награждается орденом Св. Станислава 1-й степени, позднее переезжает в Санкт-Петербург.

25 июля 1892 года Сергей Третьяков умирает в Петергофе. Он похоронен на Даниловском кладбище в Москве. В своем завещании он писал: "Так как брат мой Павел Михайлович выразил мне свое намерение пожертвовать городу Москве свою художественную коллекцию и в виду сего представить в собственность Московской городской думы свою часть дома, обще нам принадлежащего, то я часть этого дома, мне принадлежащую, представляю в собственность Московской городской думе".
В 1892 году Павел Третьяков передает городу свое собрание и брата.

31 августа 1892 г. Павел Михайлович обратился в Московскую думу: "Озабочиваясь, с одной стороны, скорейшим выполнением воли моего любезного брата, а с другой - желая способствовать устройству в дорогом для меня городе полезных учреждений, содействовать процветанию искусства в России и вместе с тем сохранить на вечное время собранную мною коллекцию ныне же приношу в дар Московской городской думе всю мою картинную галерею и передаю в собственность города принадлежавшую мне часть дома".
Собрание включало в себя 1276 картин, 471 рисунок и 9 скульптур почти всех школ и направлений русского изобразительного искусства XVIII-XIX вв. Расходы Павла Третьякова на создание галереи составили около четырех миллионов рублей.
15 августа 1893 года музей «Городская художественная галерея Павла и Сергея Третьяковых» был открыт. Павел Третьяков был пожизненным попечителем галереи и действительным членом Санкт-Петербургской Академии художеств.

В 1894 году Павел Третьяков передал галерее 30 картин и 12 рисунков.

В 1898 году для галереи была приобретена картина В.М. Васнецова «Богатыри».

4 декабря 1898 года Павел Михайлович Третьяков скончался и был похоронен на Даниловском кладбище. В 1948 году прах братьев Третьяковых был перезахоронен на Новодевичьем кладбище.

Кто не знает о Третьяковской галерее - поднимите руки! И можно быть уверенным, что ни одна рука не поднимется, потому что о Третьяковской галерее знают все. И даже те, кто в ней ни разу не был, не листал альбомов с репродукциями, бережно укрытыми папиросной бумагой, не вдыхал тишину и мягкость музейных залов… Третьяковская галерея - это символ культурной России. Очень показательно, что знаменитая галерея была создана в результате благотворительной деятельности братьев Третьяковых, Сергея Михайловича и Павла Михайловича, российских купцов, которые занимались, собственно говоря, прядильным производством, лишенным всяческой романтики.

На их фабриках работали тысячи людей. В соответствии с доктринами развитого социализма - злостные змеи-эксплуататоры, кровопийцы и мучители народа были эти братья Третьяковы. Но галерея, названная их именем, опровергает любые штампы и клише. Достаточно просто взглянуть на картины, которые собирали братья и передали их в дар не то что городу - всей России, и сразу становится ясно - никак они не могли быть ни змеями-эксплуататорами, ни кровопийцами, ни мучителями. А - людьми тонко чувствующими и мыслящими свободно. Так и никак иначе.

Датой основания галереи считается тот день, когда Павел Третьяков приобрел картину художника В.Г.Худякова «Стычка с финляндскими контрабандистами», чем положил начало своей коллекции. Произошло это событие 22 мая 1856 года.

Оригинальным человеком был Павел Михайлович Третьяков. Сам - из старинного купеческого рода, жену взял из известного рода Мамонтовых (Вера Николаевна была двоюродной сестрой мецената Саввы Ивановича Мамонтова). Имел шестерых детей. Занимался производством, как и положено настоящему российскому купцу и промышленнику. И при этом в доме Третьяковых бывали художники, писатели, музыканты, в том числе и И.С.Тургенев, П.И.Чайковский, А.Г.Рубинштейн, И.Е.Репин, И.Н.Крамской, В.М.Васнецов, В.Г.Перов, В.Д.Поленов и многие, многие другие. Кстати сказать, Чайковский был родственником Третьяковых, а старшая дочь Павла Третьякова Вера вышла замуж за пианиста Александра Ильича Зилоти, двоюродного брата композитора С.В.Рахманинова. Любовь, третья дочь Павла Михайловича, вышла замуж за художника Н.Н.Гриценко, а во втором браке она была замужем за знаменитым живописцем Л.С.Бакстом, который не только писал картины, но и оформлял балеты для Русских сезонов С.П.Дягилева в Париже. Две другие дочери стали женами братьев Боткиных - сыновей известного врача-клинициста С.П.Боткина (да-да, болезнь Боткина - это оттуда). Александра вышла замуж за Сергея Боткина, врача и коллекционера, а Мария - за военного моряка, врача, изобретателя, путешественника Александра Боткина.

Такая вот интересная смесь творческого начала и коммерческой жилки. Очень показательно в этом плане письмо Павла Третьякова любимой дочери Александре: «Моя идея была с самых юных лет наживать для того, чтобы нажитое от общества вернулось бы также обществу (народу) в каких-либо полезных учреждениях».

После многих благотворительных деяний, Павел Михайлович Третьяков решил построить для художественной галереи отдельное здание, где и разместить свой дар - произведения искусства, которые он собирал долгие годы.

Сергей Михайлович Третьяков, младший брат, был личностью тоже в своем роде примечательной. Правда, его архив не сохранился, и поэтому биография Сергея Третьякова не известна в тех подробностях, как биография его старшего брата.

Но точно известно, что он собирал произведения западноевропейских художников, в основном французских, чтобы не было повторов и конкуренции с коллекцией Павла Третьякова - тот в основном специализировался на русской живописи. Утверждают, что многие полотна, приобретенные Сергеем Третьяковым, повлияли на российское искусство. Например, В.А.Серов, К.А.Коровин, И.М.Прянишников и даже И.Е.Репин написали многие знаменитые картины под влиянием «Деревенской любви» Бастьена-Лепажа.

Так же, как и старший брат, Сергей Михайлович Третьяков в своей духовной отписал собрание картин городу для создания городской художественной галереи. Кроме того, он оставил капитал, на проценты с которого должны были приобретаться произведения русской школы. Коллекции братьев были слиты - и возникла Третьяковская галерея.

Братья Третьяковы - это классический пример русского купечества, которое не только занималось «деланием денег», но и разнообразной благотворительностью, живо интересовалось культурой, наукой и искусством, более того - стимулировало их.

Есть надежда, что современное «купечество» когда-нибудь дорастет до нравственного уровня братьев Третьяковых. В конце концов Россия к этому всегда предрасполагала.

София ВАРГАН

Буккер Игорь 05.06.2019 в 20:00

Третьяковы - это, пожалуй, самая знаменитая династия русских предпринимателей. В историю династия вошла не только и не сколько благодаря делам купеческим, а благодаря художественному вкусу и чутью Павла Михайловича Третьякова. Над Третьяковым и его увлечением поначалу посмеивались, но, как говорится, хорошо смеется тот, кто смеется последним.

Самой знаменитой династией русских предпринимателей следует признать Третьяковых. Фильмы снимали о Строгановых, фильмы снимали Ханжонковы, но Третьяковы оставили о себе память в картинах, которые писали художники и сюжетом которых были совсем не эти меценаты.

Третий ребенок в семье - Елисей Мартынович - получил традиционное прозвище Третьяк. Позже малоярославский мещанин и его супруга Василиса с сыновьями Захаркой и Осипом прописались в небольшом домишке близ церкви Николы Чудотворца, что в Голутвине, как Третьяковы. И было это в 1774 году. Тогда же Елисей Третьяков записался третьей гильдии московским купцом. Торговал Мартынович маленькими пуговицами, которыми снабжал тогда все Замоскворечье.

Купец уже второй гильдии Захар Елисеевич Третьяков рано овдовел, но через год снова женился. Супруга родила ему сына Михаила. 15-летний Михаил Захарович, после кончины бати, продолжил отцовское дело. И не просто продолжил, а расширил. Когда подросток подрос, он приобрел еще четыре торговые точки и принялся торговать льняными тканями, потом открыл еще две небольшие фабрики - бумагокрасильную и отделочную. Тридцатилетний Михайла Захарович выгодно женился, взяв в жены дочку Данилы Борисова, богатого поставщика в Британию русского сала. Красавица Александра Даниловна 15 декабря 1832 года родила первенца Павлушу. Второй сыночек, Сереженька, появился спустя один год, один месяц и четыре дня. Всего за 18 лет жена Третьякова произвела на свет 12 детей обоего пола.

Михаил Захарович не дожил и до полтинника, наказав жене в своем завещании "ведать всеми делами до достижения Сергеем совершеннолетия, а дочерей держать при себе и по исполнении возраста выдать замуж по своему усмотрению, сыновей Павла и Сергея до совершеннолетия воспитывать, не отстранять от торговли и от своего сословия… и прилично образовывать". По тогдашним законам совершеннолетие мужчин наступало в 25 лет, а до той поры пришлось выдать замуж старшую дочь 17-летнюю Елизавету Михайловну.

Супруг сыскался быстро. Им оказался 27-летний приказчик одной из третьяковских лавок Владимир Дмитриевич Коншин. Своего жилья у молодых не было и семья приобрела в собственность просторный домишко в Толмачах (Лаврушинский переулок). Со временем это место стало очагом русской культуры. Нельзя сказать, что знаменитая на весь мир Третьяковская галерея началась с дюжины простеньких литографических картинок, приобретенных в 1853 году Павлушей у торговца лубками, но именно с интереса к ним зародилась у будущего покровителя искусств любовь к прекрасному.

В том же году он побывал в столице и в частной галерее министра почт, тайного советника Федора Ивановича Прянишникова, увидел подлинные картины художников. Особенно ему приглянулись полотна реалиста Павла Федотова. После посещения галереи в Санкт-Петербурге Павел Михайлович дал зарок не приобретать более дешевенькие литографии, а купил несколько картин голландских мастеров. На знакомых московских купцов эти творения не произвели ровно никакого впечатления, а вот заплаченная их товарищем по бизнесу цена сильно удивила повидавших виды деляг. Эти картины не нравились и Павлу Третьякову, тогда он дал себе слово не покупать модные творения, а прислушиваться к внутреннему голосу.

Вот вам и начало Третьяковки. Перефразируя ахматовские строчки "Когда б вы знали, из какого сора растут стихи, не ведая стыда", можно сказать, что Третьяковская галерея началась с нелепых картин малоизвестных живописцев, если бы не одно НО. Бывалые кураторы художественных музеев и прочие искусствоведы, слегка поморщив носики, сквозь зубы произнесут имена малоизвестных Василия Худякова и Николая Шильдера - первые настоящие приобретения Павла Михайловича Третьякова, положившие начало художественной галереи его имени.

Полотна "Стычка с финляндскими контрабандистами" Худякова и "Искушение" Шильдера - может быть и не шедевры живописи, но и не кич или провокация, вроде "Целующихся милиционеров". Вполне добротная реалистичная живопись. Во всяком случае собрание крупнейшего собрания русской живописи началось с них. Тут никак невозможно обойтись без аналогии с позднейшим временем. Известно, что фильм "Белое солнце пустыни" стал культовым во многом благодаря советским космонавтам, у которых пошла традиция смотреть эту картину перед каждым полетом. Смотрели ее и многочисленные представители других наций, вынуждены смотреть и теперешние космические туристы. Не всем она по нутру, не все они ее понимают.

Среди московских меценатов имя Павла Михайловича Третьякова на особом месте: именно ему мы обязаны уникальной коллекцией живописи, хранящейся в знаменитой Третьяковской галерее. Купеческая семья Третьяковых особым богатством похвастаться не могла, но на приобретение картин Павел Михайлович денег не жалел. За 42 года он потратил на них внушительную по тем временам сумму - свыше миллиона рублей. К сожалению, куда менее известен нашим современникам брат Павла - Сергей Михайлович.

Он собирал западноевропейскую живопись, а после смерти в 1892 г. все приобретённые им полотна перешли, по завещанию, в распоряжение Павла Михайловича. Они тоже были переданы в дар городу. 15 августа 1893 г. в Москве появился новый музей - «Городская художественная галерея Павла и Сергея Третьяковых». На тот момент коллекция насчитывала 1362 картины, 593 рисунка и 15 скульптур. Художественный критик В. Стасов писал о ней: «Картинная галерея…не есть случайное собрание картин, она есть результат знания, соображений, строгого взвешивания и более всего - глубокой любви к своему дорогому делу».

Третьяковы — российские купцы, прославившиеся своим художественным вкусом и меценатством, семья, которой многим обязана российская культура. Российский купеческий малоярославский род (упоминается с 1646 года). Торговали льняным полотном и пряжей, владели текстильными предприятиями.

В 1774 году первый Третьяков — семидесятилетний Елисей Мартынович переехал в Москву. Его сын, Захар Елисеевич, поселился в Замоскворечье вместе со своей женой Лукерьей Лукиничной и пятью детьми. Когда жена умерла, он женился во второй раз, и в этом браке родилось два сына — Михаил и Сергей.

В 1816 году Захар Елисеевич был хозяином пяти смежных лавок на углу Холщевого и Златокружевного рядов близ Ильинки. Чувствуя приближение последнего часа, он загодя внес в опекунский совет необходимое количество денег, чтобы обеспечить своих несовершеннолетних сыновей.

После смерти Захара Елисеевича братья торговали каждый для себя, а в 1830 году произошел окончательный раздел. Родительский дом и наследство умершего Сергея отошли к Михаилу Захаровичу, но все равно в Москве он считался небогатым купцом и незавидным женихом. Когда в 1831 году Михаил Захарович женился на дочери купца Борисова, экспортировавшего сало в Англию, москвичи сочли, что брак неравный: ведь Борисов дал 15 тысяч рублей приданого, да и невеста была на 11 лет младше жениха.

Тем не менее молодые любили друг друга. Жили они скромно, но в полном согласии. Жена, Александра Даниловна, вела домашнее хозяйство, а Михаил Захарович целыми днями занимался делами. Но и отдыху было место: ездили на гуляния в Сокольники, в сезон по воскресеньям посещали театр.

Всего у этой счастливой пары родилось 11 детей, но шестеро из них умерло от скарлатины, зато двое сыновей, Павел и Сергей, стали гордостью семьи и заслужили благодарность потомков.

Братья Третьяковы с детства дружили с приходским священником А.А. Виноградовым, с семьей Рубинштейнов и со своими соседями Мединцевыми. Из пятерых братьев Мединцевых самым известным стал Александр, обладатель первой нумизматической коллекции. Компания была шумной и веселой, молодые люди часто ходили друг к другу в гости и образовали своеобразный кружок, в котором Павла Третьякова за его необыкновенную серьезность (унаследованную от матери) и внешнее сходство с отшельниками со старинных византийских образов прозвали Архимандритом. Он был высокий, сутуловатый, носил русую бороду, имел карие глаза и удивительно густые брови. Руки его были длинны, а пальцы — удивительно тонки. За эту «удлиненность» и утонченность его называли еще Англичанином.

Однажды в Большом театре на итальянской опере Павел Михайлович увидел девушку, которая покорила его с первого взгляда. Это была Вера Николаевна Мамонтова. Но влюбленный Третьяков не решался подойти к красавице и лишь издали, спрятавшись в какой-нибудь уголок, любовался ею в течение нескольких зим. Более близкое знакомство произошло только в 1865 году, когда после смерти матери и брата Вера Николаевна поселилась у вдовы брата, Елизаветы Михайловны. Они обе были замечательные пианистки и часто бывали у Каминских. Каминский взял на себя роль свата и свел Павла Михайловича и Веру Николаевну Свадьба состоялась 22 августа 1865 года.

Вера Николаевна пришлась «ко двору» Третьяковым. Она обладала необыкновенной женственностью и просто фантастической способностью улаживать любые конфликты и недоразумения, причем делала это ненавязчиво и в высшей степени доброжелательно. В хозяйственных делах молодая жена ничего не понимала, поэтому и не касалась их. По настоянию Павла Михайловича, любившего музыку, она продолжала совершенствовать свое исполнительское мастерство.

10 ноября 1868 года женился и брат Павла — Сергей. Его жена, Елена Андреевна Матвеева, была женщиной необыкновенной красоты, но имела очень вздорный характер. Она не стремилась вызвать любовь своей новой семьи, направив все усилия на продвижение своего мужа по служебной лестнице. И на этом поприще Елена Андреевна преуспела: в том же году Сергей Михайлович был уже членом Московского Совета торговли и мануфактур. В январе 1877 года он был избран Московским городским головой, в 1878-м стал статским советником, а в 1882-м — действительным статским советником.

Находясь на посту городского головы, он устраивал в Москве Всероссийскую торгово-промышленную выставку, организовал сбор средств на поддержание и ремонт памятника А.С. Пушкину, построил постоянные мосты через Москву-реку. В течение длительного времени он занимал пост председателя Общества поощрения художников, собственные деньги вкладывал в издание «Художественного журнала».

В 1866 году выросла семья Павла Михайловича — родилась первая дочь Вера, потом были еще две дочери и два сына. Одновременно расширялось и семейное торговое дело, открывались отделения и конторы в других городах, в 1866 году было учреждено «Товарищество Большой Костромской льняной мануфактуры» с капиталом в 270 тысяч рублей.

Павел Михайлович стал директором правления «Товарищества», членом совета московского купеческого банка, членом советов Попечительства о бедных в Москве и Московского художественного общества, он содержал Арнольдовское училище для глухонемых детей.

Оказывал Павел Михайлович материальную помощь и Московскому училищу живописи, ваяния и зодчества, и отдельным художникам — И.В. Крамскому, Н.Н. Ге, А.К. Саврасову (покупая их картины и ссужая деньгами). Беспокоился он и о здоровье художников, например, об И.И. Шишкине, когда тот заболел тифом, или о Ф.А. Васильеве, болевшем туберкулезом.

Сам Павел Михайлович любил лакировать и реставрировать картины. Эти занятия доставляли ему больше радости, чем балы и застолья. Поэтому Вера Николаевна выезжала в гости и в купеческий клуб с сестрой Зинаидой, а Павлу Михайловичу было довольно и ее рассказов.

Их сын Иван был очень одаренным в музыкальном отношении ребенком, но в 1887 году он умер от скарлатины. Для Павла Михайловича это было огромное горе, заставившее его пересмотреть свои отношения с другими детьми. Так, он дал согласие на брак своей дочери Веры с музыкантом Зилоти, хотя раньше был категорически против.

С 1856 года с помощью своих близких друзей— И.Е. Репина и И. И. Крамского Павел Михайлович собирал произведения русского художественного искусства. В 1892 году его коллекция — одно из крупнейших собраний национальной живописи — стала основой Третьяковской галереи. Но еще до этого, в 1869 году, он подарил Академии художеств большую коллекцию литографий с картин европейских мастеров. А в 1874 году он подарил Московскому обществу любителей художеств Туркестанскую серию картин В.В. Верещагина.

Павлу Третьякову принадлежит идея создания портретной галереи. По его заказу были написаны портреты М.С. Щепкина, А.И. Гончарова, Л.Н. Толстого, А.Г. Рубинштейна, Ф.М. Достоевского. Но сам Третьяков согласился позировать только дважды — Крамскому, а потом Репину.

Сергей Михайлович по делам службы часто выезжал за границу, где всерьез увлекся коллекционированием. Начал с покупки картин русских художников (Ф.А. Васильева, В.Д. Поленова, В.Г. Перова). В Париже он начал посещать выставки, антикварные магазины и художественные салоны. Так в его коллекции появились полотна Ш.Ф. Добиньи, Т. Руссо, Ж. Депре, Т. Жерика и Э. Делакруа. Особенно его привлекло творчество барбизонцев. Он старался по возможности представить всю историю французской живописи. Сергей Михайлович внезапно умер 26 июля 1892 года, завещав свое собрание картин городу Москве.

После смерти брата Павел Михайлович объединил обе коллекции и занялся подготовкой к открытию художественной галереи. Торжественное открытие «Московской городской галереи имени братьев Третьяковых» состоялось в 1893 году. В галерее тогда было 22 зала, 1276 картин русских художников, 471 рисунок и 10 скульптур русской школы, а также 84 картины иностранных живописцев — наследие Сергея Михайловича.

С 1893 года П.М. Третьяков — действительный член Академии художеств, с 1897-го — Почетный гражданин Москвы.

Павлу Михайловичу помогал в работе в галерее его сын Николай, продолжавший дело своего отца в течение 58 лет.

Сто двенадцать лет назад, 31 августа (12 сентября по н. ст.) 1892 г., известный московский предприниматель и меценат Павел Михайлович Третьяков передал в собственность городу Москве свою картинную галерею. К этому решению Павла Михайловича подтолкнула последняя воля брата — Сергея Михайловича Третьякова. Новый музей по справедливости стал носить имя «Городская художественная галерея Павла и Сергея Третьяковых».

Третьяковы были одной из старейших купеческих фамилий, впервые упоминавшейся в середине XVII в. в Малом Ярославце. В 1774 г. в Москве обосновался Елисей Мартынович Третьяков, положивший начало династии столичных предпринимателей.
Сергей Михайлович Третьяков.

Впрочем, вначале Третьяковы ничем не выделялись из московского купечества. Елисей Мартынович и его сын Захар Елисеевич относились к купцам третьей гильдии, то есть занимались мелкой торговлей.
Сын Захара Третьякова Михаил Захарович выбился уже во вторую гильдию, изготовлял и продавал ткани, поставлял товар на Нижегородскую ярмарку, владел пятью лавками в Старых торговых рядах на Ильинке. Но он так и не обзавелся собственным домом, до конца своих дней переезжая с одной наемной квартиры на другую. Семья Третьяковых вела довольно скромный образ жизни, траты на «пустяки» не допускались. И все же супруга Михаила Захаровича Александра Даниловна, урожденная Борисова, была неплохо образована, любила музыку и театр, часто сама музицировала на фортепьяно.
У Михаила Захаровича было девять детей, которых обучали приглашенные преподаватели. Отец часто присутствовал на уроках, не терпел баловства и пустого времяпрепровождения и вообще держал детей в строгости. Двух старших сыновей — Павла и Сергея — с раннего возраста готовили к торговой деятельности. С четырнадцати лет они уже сидели в отцовских лавках, понемногу приобретая необходимые деловые навыки.
В 1850 г. Михаил Захарович Третьяков умер. Павлу было тогда семнадцать, а Сергею пятнадцать лет. На первых порах вести дела им помогала мать Александра Даниловна. Уже на следующий год после смерти отца семейство Третьяковых наконец переехало в собственный дом в Лаврушинском переулке в купеческом Замоскворечье. Старый двухэтажный особняк, окруженный садом, раньше принадлежал купцам-чаеторговцам Шестовым.
Семейное дело Третьяковых развивалось успешно. Особенно преуспел в предпринимательстве Сергей Третьяков. Его старший брат Павел также активно занимался вопросами производства и сбыта продукции, но, видимо, его отвлекал растущий интерес к живописи. Первые знания Павел Михайлович получил из иллюстрированных изданий. Он не пропускал в Москве ни одной выставки живописи, а бывая по делам фирмы за границей, обязательно посещал местные картинные галереи.
П.М. Третьяков заводит знакомства с художниками и в мае 1856 г. приобретает свои первые картины — «Стычка с финляндскими контрабандистами» В.Г. Худякова и «Искушение» Н.Г. Шильдера. Он покупал, как правило, картины молодых и малоизвестных авторов, но не только потому, что был ограничен в средствах — основная часть капитала находилась «в деле». Павел Третьяков не был простым собирателем, у него сформировался свой взгляд, своя эстетическая концепция, созвучная новому направлению в русской живописи.

Третьяков писал: «Мне не нужно ни богатой природы, ни великолепной композиции, ни эффектного освещения, никаких чудес. Дайте мне хоть лужу грязную, но чтобы в ней правда была, поэзия, а поэзия во всем может быть, это дело художника». Постепенно он стал играть важную роль в художественной жизни Москвы. В начале 1860-х гг. образовалось «Московское общество любителей художеств», объединившее как профессионалов, так и любителей-меценатов. В качестве постоянного члена Комитета общества П.М. Третьяков неизменно поддерживал на проводимых конкурсах художников реалистического направления.
Увлечение живописью П.М. Третьяков должен был совмещать с предпринимательством. «Я менее, чем кто-нибудь, желал бы бросать деньги и даже не должен сметь этого делать, — писал Третьяков, — мне деньги достаются большим трудом, часть физическим, но более нравственным, и, может быть, я не в силах буду долго продолжать торговые дела, а раз кончив их, я не в состоянии буду тратить на картины ничего».
1860-е гг. стали в России временем небывалого экономического и промышленного подъема, который отразился и на предпринимательской деятельности Третьяковых. В Москве им принадлежало уже четыре мануфактурных магазина, отделения и конторы семейной фирмы открывались все в новых городах. Расширяя промышленное производство, Третьяковы основали в Костроме Товарищество Большой Костромской мануфактуры. За первые десять лет работы основной капитал Товарищества вырос втрое.
В финансовой сфере П.М. Третьяков принял активное участие в создании первого в городе Московского купеческого банка и до конца жизни являлся членом его Совета, хотя и не относился к числу крупных пайщиков. Третьяковы были также среди учредителей второго коммерческого банка Москвы — Московского купеческого общества взаимного кредита, имели большое влияние и в Правлении Московского учетного банка. П.М. и С.М. Третьяковы бессменно состояли выборными лицами Московского биржевого общества.
Как предприниматели Третьяковы демонстрировали умение улаживать социальные конфликты. Когда на их хлопчатобумажной фабрике в Москве вспыхнула забастовка, Третьяковы выполнили разумные требования рабочих: увеличили с 3 до 8 копеек сдельную оплату, снизили цены на продукты в харчевой лавке, распорядились топить фабричную баню не один, а два раза в месяц. Занимались Третьяковы и традиционной для московского купечества благотворительностью, причем в значительных размерах. На их средства содержалось Арнольдовское училище для глухонемых детей, для которого было выстроено трехэтажное здание на Донской улице.
Возросшие доходы позволили Павлу Третьякову направлять крупные суммы на пополнение своей коллекции, оказывать весомую материальную поддержку талантливым художникам, к тому же делая известными их имена. Неслучайно, по общему признанию, «каждого молодого художника (да и старого) заветной мечтой было попасть в его галерею». П.М. Третьяков особо поддерживал художников-передвижников, открыто порвавших с традициями Академии художеств.
Оставаясь самостоятельным в своих суждениях, П.М. Третьяков при покупке картины всегда советовался с людьми, чье мнение он ценил. Постоянными консультантами Третьякова были художник И.Н. Крамской и художественный критик В.В. Стасов. Только по настоянию Стасова была куплена картина И.Е. Репина «Не ждали». По просьбе Л.Н. Толстого П.М. Третьяков включил в свою коллекцию цикл работ Н.Н. Ге на евангельские темы.
Павел Михайлович стремился отобразить величие русского искусства, показать его в истории и в перспективе. «Многие положительно не хотят верить в хорошую будущность русского искусства и уверяют, что если иной какой художник наш напишет недурную вещь, то так как-то случайно, и что он потом увеличивает собой ряд бездарностей, — писал Третьяков, — Я иного мнения, иначе я не собирал бы коллекцию русских картин».
Третьяков более не ограничивался кругом художников одного, пусть близкого ему направления. Крупные суммы были потрачены на приобретения полотен русских художников XVIII — первой половины XIX в. П.М. Третьяков старался сохранить целостность тематически связанных и дополняющих друг друга произведений. Так была приобретена целиком коллекция картин В.В. Верещагина о Туркестане.
Павел Михайлович всегда стремился сделать свою коллекцию открытой для самой широкой публики. Купленные полотна занимали место в фамильном особняке в Лаврушинском переулке. Скоро они заполнили стены во всех жилых помещениях. Такая скученность мешала ценителям воспринимать живопись. К тому же в особняке проживала немалая семья, которая испытывала понятные неудобства от частых экскурсий. Павел Михайлович никогда не мог отказать в просьбе ознакомиться с его собранием.
Наконец в 1874 г. братья Третьяковы выстроили в глубине сада новое двухэтажное здание для картинной галереи. Это здание перестраивалось и расширялось под увеличивающуюся коллекцию пять раз. В 1906 г. фасад Третьяковской галереи был декорирован в русском национальном стиле по эскизам художника В.М. Васнецова. Первые годы в галерею можно было попасть только с разрешения П.М. Третьякова, а с 1881 г. вход стал свободным для всех, денег с публики не брали.
Пополнение коллекции требовало больших затрат. Между тем Павел Михайлович не обладал громадным состоянием. Как сам он признавал, «в Москве многие богаче моего брата, а мои средства в шесть раз меньше моего брата; но я никому не завидую, а работаю, потому что не могу не работать». В обыденной жизни П.М. Третьякова можно было даже назвать скупым: «Я трачу на картины, тут цель серьезная, может быть, она исполняется недостаточно умело, это другое дело, да к тому же деньги идут трудящимся художникам, которых жизнь не особенно балует, но когда тратится ненужным образом хотя бы рубль — мне это досадно и это раздражает меня».
Дом отрешенного от мирской суеты Павла Михайловича Третьякова в Лаврушинском переулке так и не стал светским салоном, хотя здесь бывали многие известные люди. Настоящей душой общества была жена Павла Михайловича Вера Николавна, происходившая из известной и высококультурной семьи купцов Мамонтовых. Благодаря ей в доме всегда тепло принимали гостей, царила задушевная атмосфера, велись беседы о литературе и искусстве.
Совсем другой была жизнь в особняке Сергея Михайловича Третьякова на Пречистенском бульваре. Там собиралась блестящая публика — «вся Москва», то и дело устраивались пышные приемы и балы. С.М. Третьяков искал популярности, поскольку активно участвовал в городской общественной жизни. Особую известность принесло Сергею Третьякову устройство на собственные средства в центре Москвы «на благо города» транспортной развязки между Никольской улицей и Театральным проездом — Третьяковского проезда. Старания не прошли даром — в 1877 г. С.М. Третьякова избрали городским головой.
Сергей Михайлович предложил широкую программу развития в Москве учреждений народного просвещения, улучшения городского благоустройства, усиления противопожарной и санитарной службы. Предложения энергичного городского головы были встречены резкой критикой и справа, и слева. Либералы считали, что нужны не частные мероприятия, а кардинальная реформа избирательного закона. Консерваторы были против выделения средств на просвещение при крайней бедности большинства населения: «Прежде жизнь, потом здоровье и потом уже образование, которое до известной степени есть роскошь».
С.М. Третьяков, став во главе московской администрации, действовал без оглядки на Городскую думу, что вызывало протесты депутатов — гласных. «Мы хозяева, а вы — наши приказчики», — кричали гласные на заседаниях Думы в адрес членов Управы — городского правительства. Наконец Московская дума официально обвинила Управу в нарушениях в ведении городского хозяйства. Поводом стала история с покупкой городом Сокольничьей рощи. Думские дебаты вылились в громкий скандал, участвовать в котором С.М. Третьяков счел ниже своего достоинства. В 1881 г. он ушел с поста городского головы.
Сергей Третьяков тоже был коллекционером, хотя и не таким увлеченным, как его брат. Третьякова-младшего привлекала западноевропейская живопись, прежде всего — работы французских мастеров XIX в. С.М. Третьяков приобретал и картины русских художников, которые затем передавал в коллекцию брата. 25 июня 1892 г. Сергей Михайлович Третьяков скоропостижно скончался в Петербурге. В своем завещании С.М. Третьяков записал: «Так как брат мой Павел Михайлович выразил мне свое намерение пожертвовать городу Москве свою художественную коллекцию и в виду сего представить в собственность Московской городской думы свою часть дома, обще нам принадлежащего, то я часть этого дома, мне принадлежащую, представляю в собственность Московской городской думе».
Смерть брата подтолкнула П.М. Третьякова принять важнейшее в своей жизни решение. До этого он предполагал, что созданная им галерея перейдет Москве только после его смерти. Однако 31 августа 1892 г. Павел Михайлович обратился в Московскую думу с официальным письмом: «Озабочиваясь, с одной стороны, скорейшим выполнением воли моего любезного брата, а с другой — желая способствовать устройству в дорогом для меня городе полезных учреждений, содействовать процветанию искусства в России и вместе с тем сохранить на вечное время собранную мною коллекцию ныне же приношу в дар Московской городской думе всю мою картинную галерею и передаю в собственность города принадлежавшую мне часть дома».
Известие о щедром даре Третьякова быстро облетело Москву, многие хотели лично выразить свое восхищение Павлу Михайловичу, но он сразу же уехал за границу, где прожил до конца года. Вернувшись в Москву, П.М. Третьяков занялся кропотливой работой по составлению описи своей коллекции. Оказалось, что собрание включает в себя 1276 картин, 471 рисунок и 9 скульптур практически всех школ и направлений русского изобразительного искусства XVIII-XIX вв. Страховая стоимость коллекции была оценена приблизительно в полтора миллиона рублей, однако целиком все расходы П.М. Третьякова на создание художественной галереи составляли около четырех миллионов рублей.
После передачи своего собрания городу П.М. Третьяков продолжал пополнять его купленными за свой счет картинами. В ноябре 1898 г. Третьяков выбрал для галереи картину В.М. Васнецова «Богатыри», она оказалась для коллекционера последней — 4 декабря 1898 г. Павел Михайлович Третьяков скончался. Его последними словами были: «Берегите галерею и будьте здоровы». Согласно завещанию своего основателя Третьяковская галерея получала солидное материальное обеспечение. Павел Михайлович особо заботился о том, чтобы учащиеся могли посещать его галерею бесплатно, а все остальные за очень небольшую входную плату — принцип, который, к сожалению, не вполне соблюдается в наше время. Оценивая итоги жизни Павла Михайловича Третьякова, художник И.Е. Репин писал: «Он довел свое дело до грандиозных, беспримерных размеров и вынес один на своих плечах вопрос существования целой русской школы живописи. Колоссальный, необыкновенный подвиг!»