Кеннет Грэм
ВЕТЕР В ИВАХ
The Wind in Willows
The Wind in Willows was first published in 1908
by Methuen and Co. Ltd.
This edition published 1993 by Diamond Books
77 - 85 Fulham Palace Road, Hammersmith,
Издательство выражает благодарность
литературному агентству Эндрю Нюрнберг
Illustrations copyright © Patrick Benson 1993
Перевод с английского Ирины Токмаковой
I НА РЕЧНОМ БЕРЕГУ
Крот ни разу не присел за все утро, потому что приводил в порядок свой домик после долгой зимы. Сначала он орудовал щетками и пыльными тряпками. Потом занялся побелкой. Он то влезал на приступку, то карабкался по стремянке, то вспрыгивал на стулья, таская в одной лапе ведро с известкой, а в другой - малярную кисть. Наконец пыль совершенно запорошила ему глаза и застряла в горле, белые кляксы покрыли всю его черную шерстку, спина отказалась гнуться, а лапы совсем ослабели.
Весна парила в воздухе и бродила по земле, кружила вокруг него, проникая каким-то образом в его запрятанный в глубине земли домик, заражая его неясным стремлением отправиться куда-то, смутным желанием достичь чего-то, неизвестно чего.
Не стоит удивляться, что Крот вдруг швырнул кисть на пол и сказал:
Тьфу ты, пропасть!
Провались она совсем, эта уборка! И кинулся вон из дому, даже не удосужившись надеть пальто. Что-то там, наверху, звало его и требовало к себе. Он рванулся вверх по крутому узкому туннелю. Туннель заменял ему дорожку, посыпанную гравием и ведущую к главным воротам усадьбы, которая есть у зверей, живущих значительно ближе к воздуху и солнышку, чем Крот.
Он спешил, скреб землю коготками, стремительно карабкался, срывался, снова скреб и рыл своими маленькими лапками, приговаривая:
Вверх, вверх, и еще, и еще, и еще!
Пока наконец - хоп! - его мордочка не выглянула на свет, а сам он не заметил, как стал радостно кататься по теплой траве большого луга.
Ух, здорово! - восклицал он. - Здорово! Намного лучше, чем белить потолок и стены!
Солнце охватило жаром его шерстку, легкий ветерок ласково обдул разгоряченный лоб, а после темноты и тишины подземных подвалов, где он провел так много времени, восторженные птичьи трели просто его оглушили.
Крот подпрыгнул сразу на всех четырех лапах в восхищении от того, как хороша жизнь и как хороша весна, если, конечно, пренебречь весенней уборкой. Он устремился через луг и бежал до тех пор, пока не достиг кустов живой изгороди на противоположной стороне луга.
Стоп! - крикнул ему немолодой кролик, появляясь в просвете между кустами. - Гони шесть пенсов за право прохода по чужой дороге!
Но Крот даже взглядом его не удостоил и, презрительно сдвинув с пути, в нетерпении зашагал дальше, мимоходом поддразнивая всяких других кроликов, которые выглядывали из норок, чтобы узнать, что там случилось.
Луковый соус! Луковый соус! - бросал им Крот, и это звучало довольно глумливо, потому что кому приятно напоминание, что твою родню подают к столу под луковым соусом!
К тому времени, когда он был уже далеко, кролики придумывали колкость ему в ответ и начинали ворчать и упрекать друг друга:
Какой же ты глупый, что ты ему не сказал…
А ты сам-то, сам-то чего ж…
Но ты же мог ему напомнить…
…Нет! На свете было так хорошо, что прямо не верилось! Крот деловито топал вдоль живой изгороди то в одну, то в другую сторону. Пересекая рощицу, он видел, как всюду строили свои дома птицы, цветы набирали бутоны, проклевывались листики. Все двигалось, радовалось и занималось делом. И вместо того чтобы услышать голос совести, укоряющий: «А побелка?» - он чувствовал один только восторг от того, что был единственным праздным бродягой посреди всех этих погруженных в весенние заботы жителей. В конце концов, самое лучшее во всяком отпуске - это не столько отдыхать самому, сколько наблюдать, как другие работают.
Крот подумал, что он полностью счастлив, как вдруг, продолжая бродить без цели, он оказался на самом берегу переполненной вешними водами реки. Он прежде никогда ее не видел; такого, как ему представилось, гладкого, лоснящегося, извивающегося, огромного зверя, который куда-то несся, за кем-то гнался, настигал, хватал, тут же оставлял, смеялся, моментально находил себе другого приятеля, кидался на него и, пока тот отряхивался от речных объятий, бросался на него снова. Все вокруг колебалось и переливалось. Блики, бульканье, лепет, кружение, журчание, блеск.
Крот стоял очарованный, околдованный, завороженный. Он пошел вдоль реки. Так идет маленький рядом со взрослым, рассказывающим волшебную сказку. И наконец, утомившись, присел на берегу. А река все продолжала рассказывать свои прекрасные переливчатые сказки,
которые она несла из глубины земли к морю, самому ненасытному на свете слушателю сказок.
Крот сидел на травке, поглядывал на противоположный берег и вдруг заметил, что прямо под кромкой берега темнелся вход в норку, как раз над поверхностью воды.
«Ах, - стал мечтательно раздумывать Крот, - каким прелестным жильем могла бы оказаться такая норка для зверя со скромными запросами, любящего малюсенькие прибрежные домики, вдали от пыли и шума…»
И пока он приглядывался, ему показалось, что нечто небольшое и яркое мерцает там, прямо посреди входа, потом оно исчезло, затем снова мигнуло, точно крошечная звездочка. Но вряд ли звездочка могла появиться в таком неподходящем месте. Она была слишком маленькой и слишком яркой, чтобы оказаться, например, светлячком.
Крот все смотрел и смотрел. Он обнаружил, что «звездочка» подмигивает именно ему. Таким образом выяснилось, что это глаз, который немедленно начал обрастать мордочкой, точно картинка рамой, коричневой мордочкой с усами. Степенной круглой мордочкой с тем самым мерцанием в глазу, которое и привлекло внимание Крота. Маленькие аккуратные ушки и густая шелковистая шерсть. Ну конечно, это был дядюшка Рэт - Водяная Крыса.
Оба зверя постояли, поглядели друг на друга с некоторой опаской.
Привет, Крот, - сказал дядюшка Рэт - Водяная Крыса.
Здравствуй, Рэт, - сказал Крот.
Не хочешь ли зайти ко мне? - пригласил дядюшка Рэт.
Хорошо тебе говорить «зайти», - сказал Крот, слегка обидевшись.
Дядюшка Рэт на это ничего не ответил, нагнулся, отвязал веревку, потянул ее на себя и легко ступил в маленькую лодочку, которую Крот до сих пор не замечал. Она была выкрашена в голубой цвет снаружи, в белый - изнутри, и была она размером как раз на двоих, и Кроту она сразу же пришлась по душе, хотя он пока еще не совсем понимал, для чего существуют лодки. Дядюшка Рэт аккуратно греб, направляясь к противоположному берегу, и, причалив, протянул переднюю лапу, чтобы поддержать Крота, боязливо ступившего на дно лодки.
Опирайся! - сказал он. - Смелее!
И Крот не успел оглянуться, как уже сидел на корме настоящей лодки.
Вот это денек! - восклицал он, пока Рэт отталкивал лодку и вновь усаживался за весла. - Можешь себе представить, ведь я ни разу в жизни не катался на лодке. Ни разу!
Дядюшка Рэт - Водяная Крыса так и остался с разинутым ртом.
Никогда не ка… Ты ни разу в жизни не… Я не представля… Слушай, а зачем ты жил до сих пор на свете?
Думаешь, без лодки и жить, что ли, нельзя? - неуверенно возразил Крот. Он уже готов был поверить, что и в самом деле без лодки не проживешь!
Крот восседал, развалившись на мягкой подушке, и рассматривал весла, уключины и вообще все те чудесные вещи, которыми была оборудована лодка, и с приятностью ощущал, как дно под ним слегка покачивается.
Думаю? Да я просто в этом убежден! - сказал дядюшка Рэт, наклоняясь вперед и энергично взмахивая веслами. - Поверь мне, мой юный друг, что нету дела, которым и вполовину стоило бы заниматься, как попросту - попросту - повозиться с лодкой, ну просто повозиться, ну просто…
Осторожно, Рэт! - вдруг закричал Крот.
Но было уже поздно. Лодка со всего маху врезалась в берег. Зазевавшийся, размечтавшийся гребец лежал на дне лодки, и пятки его сверкали в воздухе.
- …повозиться с лодкой, - договорил он, весело смеясь. - С лодкой, в лодке или возле лодки. Это не имеет значения. Ничего не имеет значения. В этом-то вся прелесть. Не важно, поплывешь ты в лодке или не поплывешь, доплывешь, куда плыл, или приплывешь совсем в другое место, или вовсе никуда не приплывешь, важно, что ты все время занят, и при этом ничего такого не делаешь, а если ты все-таки что-то сделал, то у тебя дел все равно останется предостаточно, и ты можешь их делать, а можешь и не делать - это решительно все равно. Послушай-ка! Если ты сегодня ничего другого не наметил, давай-ка махнем вниз по реке и хорошо проведем время. А?
Однозначно ли детская эта книга? Кеннет Грэм придумывал свои истории для сына, это факт и никуда от этого не деться. Но даже переводам не удалось скрыть взрослую тоску автора по доброй старой Англии и целой эпохе, перемешанную с чем-то личным и тоже безвозвратно ушедшем. А может это и есть та самая многодонная истина, которая собирается в единый пазл не сразу, но в течение жизни? Детям сказочная повесть расскажет историю о дружбе и красоте отдельно взятого кусочка огромного мира. Юным - как прекрасна жизнь, и какие мы все в ней разные, непохожие. А зрелых убедит в том, что потери и невозвратность - это нормальное течение бытия, а не персональный пинок судьбы.
У нас три издания "Ветра", три разных варианта восприятия текста и иллюстраций. Сегодня я готова расстаться только с одним и то при условии потенциального приобретения книги на языке оригинала. Впрочем, если это будут иллюстрации Инги Мур или цветные Шепарда , то оставлю у себя только одну книгу на русском.
1. Грем Кеннет. Ветер в ивах: Сказка / Пер. с англ. И.П.Токмаковой; Художн. Е.М.Воробьёва. - М.: ЗАО "РОСМЭН-ПРЕСС", 2005. - 183 c,: ил.
ISBN 5-353-01944-х
Издателями рекомендовано для младшего школьного возраста.
Героев зовут Крот, дядюшка Рэт (Водяная Крыса), мистер Тоуд, дядюшка Барсук. Перевод И. Токмаковой при чтении мне понравился, а знающие люди отмечают буквальную передачу смысла и интонаций.
На мой взгляд, это самое ДЕТСКОЕ из имеющегося. Немало поспособствовали такому определения цветные рисунки художницы. Насколько они атмосферны сказке можно спорить, но они точно красочные и оптимистические с хорошо различимыми (во всех смыслах) героями.
2. Грем Кеннет. Ветер в ивах: Сказочная повесть / Пер. с англ. В.Лунина; Художн.Р.Ингпен. - М.: МАХАОН, 2012. - 240 c,: ил.
ISBN 978-5-389-01830-3
Для среднего и старшего школьного возраста.
Главное герои - крот Мол, водяная крыса Рэт, жаба Тод, барсук Баджер. Перевод в этой книге меня тоже ничем не огорчил.
Иллюстрации, несомненно, завораживают. Из-за них и покупала книгу. Разве есть что-нибудь лучше на русском?
3. Грем Кеннет. Ветер в ивах / Пер. с англ. В.Резника; Рис. В.Резника. - О/А Ассоциация "ВЕК", 1992. - 208 c,: ил.
ISBN 5-88350-002-1
Без указания возрастной категории.
Про Крота, Крыса, Жабба и Барсука.
Ну что сказать про рисунки? По крайней мере, комиксы на тему "Ветер в ивах", это оригинально. Да и смешные они, герои художника Резника:
Немало спорят о переводах. После текста В.Резника я совсем перестала вдумываться в тонкости переводов И.Токмаковой и В.Лунина, их различия для меня слились в почти единственное - в звучание и смысловые оттенки имён героев. Потому что они оба сразу же отошли на второй план, хотя оригинального текста я не читала и о точности переводов судить не могу. Но язык Резника меня покорил, а местами потряс.
Для сравнения хочу привести вам, как звучит одна козырная фраза книги:
Токмакова: "В конце концов самое лучшее во всяком отпуске - это не столько отдыхать самому, сколько наблюдать, как другие работают"
Лунин: "В конце концов, лучший отдых, наверное, бывает не тогда, когда бездельничаешь сам, а когда видишь, как другие усердно работают".
Резник: "
И то сказать, чем сосредоточеннее возня вокруг, тем приятнее осознавать, что ты к ней не имеешь никакого отношения.
"
Не удержалась, выкладываю главу. Можно не спеша почитать (не навязанные мной куски) и сравнить со своим вариантом.
История, получившая затем название «Ветер в ивах», сочинялась Кеннетом Грэмом для сына, поэтому устные рассказы и легли в ее основу. Персонажи, вполне традиционные для сказок о животных: Крыса, Крот, Барсук, Жаба, - своим внешним видом и поведением напоминают английских джентльменов. Приключения, выпадавшие на долю героев, вполне характерны для литературной традиции.
Герои сказки наделены смешными, а подчас и трогательными, добрыми человеческими качествами: любознательный Крот, эстет-интеллектуал Крыс, взбалмошный миллионер-авантюрист Жабб и мудрый Барсук. Их мир ограничивается Рекой и Дремучим Лесом. За Лесом лежит Остальном мир, который мало интересует большинство зверей.
Перед читателем открывается чарующий мир захватывающих приключений, проявления истинной дружбы, гостеприимство и радушие лесных обитателей.
В книге нет тягостного морализаторства, повествование доставляет эстетическое наслаждение, заставляет работать воображение, рождает красочные образы.
Образы сказки колоритные и запоминающиеся. Крыс – общительный, легкий на подъем, в жизни любящий и ценящий удовольствия. «Животные не для работы созданы», - говорит он. Из всех известных ему мест больше всего он любит родную Реку и готов петь ей дифирамбы целыми днями. Крот – трудолюбивый и опасливый, немного застенчивый, бесхитростный и осторожный. Жабб – эксцентричный богач, умный и хвастливый. Придумывает каждый раз новые затеи, но быстро теряет к ним интерес и переключается на что-то новое. По меткому замечанию Выдра, «его бросает из стороны в сторону». Барсук- житель Дремучего Леса, ценящий покой и уединение. Он не любит шумные компании.
Это чудесная, по-домашнему уютная, умиротворенная сказка, романтическая, веселая и в то же время немного грустная. Удивительно лиричное, немного сентиментальное произведение, наполненное красотой и гармонией. Автор удивительно поэтично описывает природу, в частности во вдохновенном монологе Крыса о Реке в первой главе.
Оценка: 9
«Ветер в ивах» - это старая добрая английская сказка с викторианской атмосферой, всей добротой и выдумкой, которая может быть присуща англичанам. Описание природы позволяет с головой окунуться в атмосферу лесного царства и жизнь тамошние лесных обитателей. «Ветер в ивах» - самое то, чтобы, завернувшись в тёплый плед и неторопливо раскачиваясь в кресле-качалке, читать, изредка прислушиваясь, как за окном завывает неистовая снежная вьюга. Тёплое солнце, раскидывающее свои мягкие лучики на сочные листья вереска, шумный лесной ручеёк, журчащий вдалеке за зелёным холмом, полным золотистых одуванчиков и лазурных васильков. Дубовая роща, мерно покачивающая своими тяжелым кронами, тихим шелестом убаюкивая маленьких бельчат, приготовившихся ко сну. Весёлый щебет лесных птиц, которые, перепрыгивая с ветки на ветку, с радостью делятся с попутчиками последними слухами и сплетнями о любознательном Кроте, интеллигентном дядюшке Рэте, замкнутом Барсуке или немного безумном мистере Тоуде.
Это добрая, красивая, хорошая повесть, которую со всей смелостью можно читать своим маленьким деткам. Она полна интересных приключений, поучительных мыслей и добрых историй. Впрочем, для взрослых это тоже будет приятным открытием. Здесь есть все основные составляющие для того, чтобы считать эту сказку одной из лучших.
Оценка: 9
С «Ветром в ивах» надо знакомиться так: в первый раз услышать эту историю в раннем детстве от мамы или бабушки, когда они будут читать вам эту сказку на ночь, во второй раз - прочитать её самостоятельно в начальных классах школы, в третий раз читать уже в достаточно взрослом возрасте, чтобы вспомнить детство и тогдашние впечатления, а в четвёртый раз читать уже СВОИМ детям.
Оценка: 8
Иногда книга очаровывает одним только названием. «Ветер в ивах» - и в воображении возникает что-то неуловимое и затаенное. Ветер, качнувший ветви ив, шепотом листвы оставивший мимолетное послание, ответ на невысказанный вопрос. Само названия этой сказки в оригинале - The Wind in the Willows - звучит как пойманное и отпущенное мгновение. Может быть, то самое, когда на исходе солнца догорают остатки дня, еще более теплые и сокровенные от скорой утраты их. Как часто бывает, ценность чего-либо познается в момент потери.
Home, sweet home...
Сквозь сказочный фасад приключений лейтмотивом тянется мелодия, словно наигрываемая на тростниковой свирели невидимым Паном, о любви к родному дому, о возвращении в родные места из подлинных ли, воображаемых ли путешествий, о том, что дом всегда распахнет свои уютные объятия и будет рад тебя видеть. После трудно решить, действительно ли стоит относить произведение к детской литературе. Его, скорее, мог бы создать человек, тоскующий по светлой поре своего детства, для таких же, как он сам. Лиричное и сентиментальное настроение, правда, обрывается в главах, посвященных одному из персонажей, эксцентричному, легкомысленному авантюристу (или вудхаусовскому Вустеру, каким бы он был без верного Дживса), поданными уже с подлинной комичностью. Впечатление выходит довольно странное, словно на одних и тех же страницах сошлись две абсолютно разные книги.
Оценка: 7
Наверно, я просто не фанат сказок/притч (хотя вот Винни-Пух мне понравился), так что книга совсем не зашла.
Все плохо стало с того момента, как вообще было произнесено слово люди. В книге, как по мне, они совершенно лишние, ибо превращают сказочную историю в абсурдную и даже местами трешовую, будто ее сочинял наркоман под спайсом. Чего хотя бы стоит суд над Тоудом/Жабой/Джабсом, которого судили люди за угнанную у людей же машину. Получается, что эти животные одно размера с людьми? Да и жабу эту все путали с прачкой. А как тогда всякий ласки с мангустами помещались в дуплах деревьев? Плюс упоминание всяких мясных продуктов и охоту на кроликов с зайцами, а Кролики здесь вообще упоминаются как одни из знакомых героев. Они каннибалы или они делятся на Зверей и зверей? Никаких объяснений автор не дает.
Понятно, конечно, что находить подобные абсурдные казусы в сказке несколько нелепо, но мне кажется, что даже ребенку будет странно читать подобную повесть, где такая каша.
Финал несколько смазан, характер персонажей как-то резко поменялся, особенно у Барсука, который вроде как был себе на уме, а под конец превратился в злого и даже самоуверенного ворчуна. Почему полиция повторно не арестовала Тоуда, зная, где он живет? Да и жаб этот изменился не из-за каких-то особых событий и осознания, а скорее, от безвыходности, ибо его тупо заставили быть таким, каким его хотят видеть, не предоставив никаких альтернатив, заменяющих его любовь к быстрой езде. Ну и где тут мораль? Была ли она вообще в мыслях у автора? Почему история началась о Кроте, а закончилась Тоудом?..
6/10 - вообще не впечатлило, в Винни-Пухе я смеялся, иногда даже хотелось плакать, здесь же эмоции если и были, то мимолетные.
Оценка: 6
Сказка неплохая, но такой высокой оценки не заслуживает. Понятно, почему её не переводили и не печатали в советское время. Советовать почитать её детям я бы тоже не рискнул. Меня насторожила позиция автора в отношении лягушонка Джабса, богатого бездельника, который по сюжету ведет себя заносчиво, постоянно кичится перед окружающими своим имуществом. Своровал автомобиль – автор его тут же оправдывает: это он случайно, он не хотел. Попал за это в тюрьму – ну как же, такого никак нельзя в тюрьму, надо его оттуда освобождать. Украл лошадь, обманул цыгана – так им и надо. А когда у самого Джабса дом отняли, так позиция автора тут же меняется: разве можно отобрать у него дом? В финале он вроде бы исправился, но только на 5 сек и под давлением друзей. – т.е. автор всю книгу проводит мысль: богатым можно всё, закон не для них, и вообще Джабс хороший, давайте ему посочувствуем. В общем, получилась совсем не детская, и не совсем сказка.
The Wind in Willows
The Wind in Willows was first published in 1908
by Methuen and Co. Ltd.
This edition published 1993 by Diamond Books
77 — 85 Fulham Palace Road, Hammersmith,
I НА РЕЧНОМ БЕРЕГУ
Крот ни разу не присел за все утро, потому что приводил в порядок свой домик после долгой зимы. Сначала он орудовал щетками и пыльными тряпками. Потом занялся побелкой. Он то влезал на приступку, то карабкался по стремянке, то вспрыгивал на стулья, таская в одной лапе ведро с известкой, а в другой — малярную кисть. Наконец пыль совершенно запорошила ему глаза и застряла в горле, белые кляксы покрыли всю его черную шерстку, спина отказалась гнуться, а лапы совсем ослабели.
Весна парила в воздухе и бродила по земле, кружила вокруг него, проникая каким-то образом в его запрятанный в глубине земли домик, заражая его неясным стремлением отправиться куда-то, смутным желанием достичь чего-то, неизвестно чего.
Не стоит удивляться, что Крот вдруг швырнул кисть на пол и сказал:
— Тьфу ты, пропасть!
— Провались она совсем, эта уборка! И кинулся вон из дому, даже не удосужившись надеть пальто. Что-то там, наверху, звало его и требовало к себе. Он рванулся вверх по крутому узкому туннелю. Туннель заменял ему дорожку, посыпанную гравием и ведущую к главным воротам усадьбы, которая есть у зверей, живущих значительно ближе к воздуху и солнышку, чем Крот.
Он спешил, скреб землю коготками, стремительно карабкался, срывался, снова скреб и рыл своими маленькими лапками, приговаривая:
— Вверх, вверх, и еще, и еще, и еще!
Пока наконец — хоп! — его мордочка не выглянула на свет, а сам он не заметил, как стал радостно кататься по теплой траве большого луга.
— Ух, здорово! — восклицал он. — Здорово! Намного лучше, чем белить потолок и стены!
Солнце охватило жаром его шерстку, легкий ветерок ласково обдул разгоряченный лоб, а после темноты и тишины подземных подвалов, где он провел так много времени, восторженные птичьи трели просто его оглушили.
Крот подпрыгнул сразу на всех четырех лапах в восхищении от того, как хороша жизнь и как хороша весна, если, конечно, пренебречь весенней уборкой. Он устремился через луг и бежал до тех пор, пока не достиг кустов живой изгороди на противоположной стороне луга.
— Стоп! — крикнул ему немолодой кролик, появляясь в просвете между кустами. — Гони шесть пенсов за право прохода по чужой дороге!
Но Крот даже взглядом его не удостоил и, презрительно сдвинув с пути, в нетерпении зашагал дальше, мимоходом поддразнивая всяких других кроликов, которые выглядывали из норок, чтобы узнать, что там случилось.
— Луковый соус! Луковый соус! — бросал им Крот, и это звучало довольно глумливо, потому что кому приятно напоминание, что твою родню подают к столу под луковым соусом!
К тому времени, когда он был уже далеко, кролики придумывали колкость ему в ответ и начинали ворчать и упрекать друг друга:
— Какой же ты глупый, что ты ему не сказал…
— А ты сам-то, сам-то чего ж…
— Но ты же мог ему напомнить…
…Нет! На свете было так хорошо, что прямо не верилось! Крот деловито топал вдоль живой изгороди то в одну, то в другую сторону. Пересекая рощицу, он видел, как всюду строили свои дома птицы, цветы набирали бутоны, проклевывались листики. Все двигалось, радовалось и занималось делом.
IV ДЯДЮШКА БАРСУК
Они терпеливо ждали, перетаптываясь с ноги на ногу, чтобы вконец не озябнуть, и ждали, как им показалось, довольно долго. Наконец они услышали медленное шарканье, которое приближалось к двери изнутри. Кроту представилось, будто кто-то идет в ковровых шлепанцах, которые ему велики и у которых стоптаны задники. Так оно и было на самом деле.
Послышался звук отодвигаемого засова, дверь приоткрылась всего на несколько дюймов, как раз настолько, чтобы можно было просунуть длинную мордочку и глянуть парой заспанных глазок.
Так, если это повторится еще раз, - сказал недовольный голос, - я ужасно рассержусь. Кто это смеет беспокоить жителей в это время и в такую ночь? Ну-ка, отвечайте.
Барсук! - закричал дядюшка Рэт. - Впусти нас, пожалуйста, это я, Рэт, и мой друг. Крот, мы заблудились в снегу.
Что? Рэтти? Мой милый дружище! - воскликнул дядюшка Барсук уже совсем другим голосом. - Входи же, оба входите, скорее. Боже мой, да вы, должно быть, прямо погибаете! Подумать только! Заблудились в снегу! И не где-нибудь, а в Дремучем Лесу да еще в такую поздноту! Ну давайте входите, входите.
Оба путника чуть ли не перекувырнулись друг через друга, так им хотелось поскорее попасть внутрь, и оба с удовольствием и облегчением услышали, как за ними захлопнулась дверь.
На Барсуке был длинный халат и действительно совершенно стоптанные шлепанцы, он держал в лапе плоский ночник и, скорее всего, направлялся в спальню, когда его застиг их настойчивый стук. Он посмотрел на них и по-доброму каждого потрепал по голове.
Это вовсе не такая ночь, когда маленьким зверькам можно бродить по лесу, - сказал он отечески. - Боюсь, это все твои проказы, Рэтти. Ну, идемте, идемте на кухню. Там пылает камин, и ужин на столе, и все такое прочее.
Он шел, шаркая, неся перед собой свечу, а они в приятном ожидании следовали за ним, подталкивая друг друга по длинному, мрачному и, по правде говоря, довольно обшарпанному коридору в прихожую, от которой, как им показалось, расходились другие коридоры и переходы, таинственные и на вид бесконечные. Но в прихожую выходили также еще и крепкие, дубовые двери. Одну из них дядюшка Барсук распахнул настежь, и они сразу же очутились в тепле и свете большой, с пылающим камином, кухни. Пол в кухне был из старого, исшарканного кирпича, в огромном устье камина пылали бревна, в углу - уютное место для отдыха, исключавшее самую мысль о сквозняке. Там стояли два кресла с высокими спинками, лицом обращенные друг к другу, приглашая расположенных к беседе гостей посидеть в них. Посередине помещения стоял длинный стол, сколоченный из простых досок, положенных на козлы, вдоль стола по обеим сторонам тянулись две скамьи. В торце стола, возле которого стояло отодвинутое кресло, были видны остатки ужина, простого, но обильного. Ряды чисто вымытых тарелок подмигивали с полок буфета, стоящего в дальнем углу кухни, а с балок над головой свешивались окорока, пучки высушенных трав, сетки с луком, корзины, полные яиц. Казалось, что в этом месте доблестное воинство вполне могло бы устроить пир после славной победы над врагом, или сборщики урожая, человек сто, могли бы отпраздновать Праздник Урожая с песнями и плясками, или, на худой конец, двое-трое закадычных друзей без больших запросов могли бы удобно усесться за этим столом, посидеть, покурить, поболтать всласть. Рыжеватый кирпичный пол посылал улыбки продымленному потолку, дубовые табуретки, отполированные до блеска частым употреблением, обменивались бодрыми взглядами друг с другом, тарелки в буфете подмигивали кастрюлькам на полках, а веселый отсвет камина играл решительно на всем без всякого разбора.
Добрейший Барсук усадил их у огня на табуретки и посоветовал скинуть мокрую одежду и обувь. Потом он сходил и принес им халаты и шлепанцы, самолично промыл Кроту ранку на ноге теплой водичкой и залепил пластырем, и нога сделалась как и была, а может, даже и еще лучше! Им, приведенным сюда метелью, наконец-то обсохшим и согревшимся в объятиях света и тепла, слышавшим за спиной звон тарелок, теперь, когда они обрели надежное пристанище, казалось, что холодный, бездорожный Дремучий Лес не тут, снаружи, а где-то далеко, за много-много миль, и все, что они там пережили, - это полузабытый страшный сон.
Когда наконец нежданные гости основательно «поджарились», Барсук призвал их к столу, где он сервировал для них трапезу. Они изрядно проголодались и до того, но, когда они увидели ужин, который был накрыт для них, им захотелось съесть все. Вопрос был только в том, на что наброситься сначала, потому что все было так привлекательно! Довольно продолжительное время беседа вообще исключалась, а когда она возобновилась, то приобрела тот достойный сожаления характер, который возникает от разговора с набитым ртом.
Правда, дядюшка Барсук не обращал на это решительно никакого внимания, так же, как и на локти, положенные на стол, или на то, что все говорят разом. Поскольку сам он не любил бывать в обществе, то полагал, что условности не имеют значения. (Мы, конечно, понимаем, что он ошибался и что его взгляд на это был слишком узок; все это имеет значение, а почему - долго объяснять.) Он сидел в своем кресле во главе стола, мрачно кивая головой, пока пришельцы рассказывали о своих злоключениях. Казалось, его не удивляло решительно ничего в их рассказах. Он не приговаривал: «Я вас предупреждал» или: «Я же об этом сто раз говорил», и не поучал их, что, мол, надо было так-то и так-то поступить, и не упрекал их, что, мол, почему они не сделали то-то и то-то. Это необычайно расположило к нему Крота.
Когда с ужином наконец-то покончили и каждый из них почувствовал, что съесть еще хотя бы кусочек небезопасно, потому что шкура может лопнуть, и что теперь ему наплевать на всех и вся, они собрались возле догорающих, затягивающихся пеплом угольков большого камина, и каждый подумал, как это прекрасно сидеть так поздно, и ничего не бояться, и быть таким сытым. После того как они поболтали о том о сем, Барсук спросил с большим интересом:
Ну, хорошо. А теперь расскажите, какие новости в ваших краях? Как поживает наш приятель Тоуд?
О, чем дальше, тем хуже, - сказал дядюшка Рэт с сожалением, а Крот, который сидел в кресле, наслаждаясь теплом от камина и задрав ноги выше головы, постарался напустить на себя искренне печальный вид. - Еще одна автомобильная катастрофа на прошлой неделе. И очень сильная, - продолжал дядюшка Рэт. - Понимаешь, он хочет сам сидеть за рулем, а к этому ну просто безнадежно неспособен. Нанял бы он лучше приличного, надежного, хорошо обученного зверя в шоферы, да платил бы ему как следует, да поручил бы ему дела, связанные с автомобилем, все бы и наладилось. Но где уж там! Он считает себя прирожденным шофером и решительно никого не слушает, вот отсюда неприятности и получаются.
И сколько же у него их было? - спросил Барсук подавленно.
Машин или катастроф? - спросил Рэт. - Впрочем, что касается нашего приятеля, то это, в конце концов, одно и то же. Это уже седьмая. А что до предыдущих… Ты ведь помнишь его каретный сарай? Он весь забит, ну то есть абсолютно весь, до самой крыши забит обломками его предыдущих автомобилей, и кусочки-то эти размером не больше твоей шляпы. Я думаю, тебе все ясно, не так ли?
Он уже три раза попадал в больницу, - вставил Крот. - А уж сколько денег он переплатил на штрафы, даже страшно подумать!
Да и это еще полбеды, - сказал дядюшка Рэт. - Он богатый, конечно, это всем известно, но не миллионер же! Дело в том, что он никуда не годный шофер, не признающий ни правил, ни законов. Одно из двух: либо он разорится, либо погибнет в катастрофе. Барсук, подумай! Ведь мы - его друзья, не должны ли мы что-нибудь предпринять? Барсук глубоко задумался.
Послушайте! - сказал он через некоторое время довольно сурово. - Вы, надеюсь, понимаете, что я ничего не могу сделать теперь?
Оба его приятеля наклонили головы, вполне понимая, что он имел в виду. Согласно звериному этикету, никого из зверей нельзя заставлять, чтобы он совершил что-либо героическое или требующее приложения всех сил, или даже сравнительно небольшого напряжения, когда речь идет о зиме. В это время все звери сонные, а некоторые по-настоящему спят. Все так или иначе зависят от погоды. И все отдыхают от пламенных летних дней, когда каждый мускул подвергался серьезному испытанию и вся их энергия была пущена в ход.
Хорошо, - сказал Барсук. - Тогда так и решим. Как только год переломится, ночи станут короче, ну, знаете, когда начинаешь ерзать и хочется вскочить и быть уже вполне бодрым к тому времени, как солнце встанет, а то и раньше, ну, вы сами понимаете…
Оба кивнули с серьезным видом. Они понимали.
Ладно. Тогда мы, - продолжал Барсук, - то есть ты, и я, и вот еще наш друг Крот, - мы тогда за него серьезно возьмемся. Мы не позволим ему валять дурака. Мы его заставим войти в разум, даже силой, если понадобится. Эй, да ты спишь, Рэт?
Нет, нет, нет, - сказал дядюшка Рэт, вздрагивая и просыпаясь.
Он после ужина уже раза два или три засыпал, - засмеялся Крот.
Он-то чувствовал себя вполне бодрым и даже оживленным, сам не зная почему. А причина была, несомненно, в том, что он был и по рождению, и по воспитанию подземный житель, и дом Барсука был такой же, как и его собственный, вот почему он себя тут так хорошо чувствовал. А дядюшка Рэт, чьи окна выходили на прохладную, дышащую ветерком реку, естественно, находил, что воздух тут тяжел и душен.
Ну, пора нам всем ложиться, - сказал Барсук, вставая и доставая для них плоские подсвечники. - Пошли со мной, я покажу вам ваши апартаменты. И не спешите утром вставать, завтрак в любое время, когда пожелаете.
И он повел своих гостей в комнату, которая служила наполовину спальней, а наполовину - кладовой. Большую часть занимали зимние запасы Барсука, груды яблок, репы и картошки, корзины, полные орехов, и кувшин с медом. Но две небольшие, чисто застланные кровати, стоявшие на незаставленной части пола, так и манили к себе, а белье было хоть и грубоватой ткани, но приятно пахло лавандой, так что дядюшка Рэт и Крот, в тридцать секунд стряхнув с себя всю одежду, нырнули в чистые простыни с великой радостью и удовлетворением.
В точном соответствии с предписанием доброго хозяина оба усталых путника на следующее утро спустились к завтраку очень поздно и обнаружили яркий огонь, пылающий в камине, и двух юных ежиков, сидевших на лавке за столом, евших овсяную кашу из деревянных мисок. Ежики положили ложки, вскочили и вежливо поклонились вошедшим.
Сидите, сидите, - сказал им дядюшка Рэт приветливо, - доедайте. Вы, юноши, откуда взялись? Наверное, заблудились в снегу, а?
Да, сэр, - почтительно отозвался старший из ежиков. - Я и вот Билли, мы было пошли в школу, мама нам велела, и мы, конечно, заблудились, сэр, и Билли испугался и начал плакать, потому что он еще маленький и пугается. Мы как раз оказались возле двери мистера Барсука, возле черного хода, и решились постучать, сэр, потому что мистер Барсук, он, как известно, очень добрый…
Понимаю, понимаю, - сказал дядюшка Рэт, отрезая тонкий кусочек ветчины от большого окорока, а Крот тем временем положил пару яиц в кастрюльку. - А как там погода? И не говори «сэр» через каждые два слова.
Кошмарная погода, сэр, снегу навалило - ужас! - сказал ежик. - На улицу не выйдешь.
А где Барсук? - спросил Крот, подогревая кофе.
Хозяин удалился в кабинет, сэр, и сказал, что будет очень занят все утро, и просил не беспокоить его ни под каким видом.
Эти слова были понятны всем присутствующим. Дело в том, что когда ты живешь изо всех сил целые полгода подряд, то другие полгода ты спишь или дремлешь. И неловко все время повторять, что тебе хочется спать, когда у тебя в доме гости. Неудобно как-то об этом без конца напоминать. Всем было ясно, что Барсук, как следует позавтракав, удалился в свой кабинет, уселся в кресло, задрал ноги на стул, что стоит напротив, положил на мордочку красный платок и занялся тем, чем обычно занимаются в это время года.
Колокольчик на входной двери громко зазвонил, и дядюшка Рэт, лапы которого были перепачканы маслом, потому что он намазывал себе хлеб, послал маленького Билли поглядеть, кто там пришел.
Было слышно, как в прихожей кто-то долго отряхивается, и вскоре Билли вернулся в сопровождении дядюшки Выдры, который с громкими приветствиями кинулся обнимать друзей.
Ну, хватит, хватит, - пробормотал дядюшка Рэт, прожевывая ветчину.
Я так и знал, что вы здесь, - бодро заметил дядюшка Выдра. - Там, на берегу реки, все в панике: «Рэт не ночевал дома, и Крота тоже нигде нет, что-нибудь, наверное, ужасное случилось» - и следы ваши, конечно, занесло снегом. Но я так и знал. Когда кто попадет в затруднение, тот отправляется к Барсуку или Барсук сам как-то об этом узнает, и я пошел прямо сюда, в Дремучий Лес, ио снегу. Ух как там сегодня красиво! Солнце встало красное-красное, окрасило розовым снег сквозь черные стволы деревьев. И такая тишина! А время от времени целая шапка снега - шлеп! - срывается с ветки, и ты отскакиваешь и ищешь, где бы укрыться. За ночь прямо ниоткуда воздвиглись снежные дворцы, и снежные пещеры, и снежные мосты, и террасы, и крепостные валы. Играть бы и играть во все это часами. Там кое-где валяются огромные ветки - они рухнули под тяжестью снега, а малиновки по ним скачут с таким важным видом, точно это они все сделали. Пока я шел, гусиный клин пролетел у меня над головой высоко в небе, потом парочка-троечка грачей покружилась над деревьями. Поглядели, полетали и отправились по домам с брезгливым выражением. Ни одного здравого существа не встретилось, чтобы порасспросить о вас. На полпути я встретил кролика - он сидел на пеньке и начищал свою глупую мордочку передними лапами. Ох и испугался же он, когда я подкрался к нему сзади и положил лапу на плечо. Мне пришлось пару раз его стукнуть, чтоб добиться хоть какого-нибудь толку. В конце концов мне удалось вытянуть из него, что какой-то кролик видел в Дремучем Лесу Крота вчера вечером. В кроличьих норах вчера только и разговору было, как Крот, задушевный друг нашего Рэтти, попал в переплет и заблудился. Они все нарочно стали его заманивать и водить по лесу кругами.
«Почему же вы не поспешили на помощь? - спросил я. - Конечно, ума у вас лишнего нет, но все-таки вас целые сотни, и есть среди вас здоровые парни, и норы ваши под землей расходятся во все стороны, и вы не могли его позвать и помочь ему укрыться в безопасном месте? Хотя бы попытались устроить его как-нибудь поудобнее!»
А он только сказал: «Что? Мы? Кролики?» Ну, я стукнул его еще разок и пошел дальше. Во всяком случае, я хоть кое-что узнал, а если бы мне еще попались Они, я бы узнал и побольше, но Они боялись мне попадаться.
И тебе не было нисколько… ну… жутко? - спросил его Крот, вспоминая при словах «Дремучий Лес» пережитые накануне страхи.
Жутко? - улыбнулся дядюшка Выдра, сверкнув набором крепких белых зубов. - Я бы показал им «жутко», попробовали бы Они со мной свои штучки! Крот, дружище, не в службу, а в дружбу, поджарь мне кусочек-другой ветчинки, я страшно голоден, а потом мне надо перекинуться парочкой слов с Рэтти, мы с ним сто лет не виделись.
Добродушный Крот, отрезав несколько кусочков от окорока, велел ежатам их поджарить, а сам вернулся к прерванному завтраку. А дядюшка Выдра и дядюшка Рэт, усевшись нос к носу, завели оживленную беседу, обсуждая специфические речные новости, и надо сказать, что такая беседа бесконечна, и течет и журчит, как сама река.
Тарелка с жареной ветчиной была опустошена и отправлена для добавки, когда в кухню вошел Барсук, зевая и потягиваясь. Он поздоровался со всеми как обычно - спокойно и просто, задав каждому по доброму вопросу.
Дело идет к обеду, - сказал он Выдре. - Оставайся и поешь с нами, утро такое холодное, и ты, наверно, здорово проголодался?
Да, весьма основательно, - сказал дядюшка Выдра, подмигивая Кроту. - При одном взгляде на этих молодых обжор, этих молодых ежей, набивающих животы жареной ветчиной, кто хочешь начнет умирать с голоду.
Ежата как раз почувствовали, что снова проголодались после овсяной каши и большого труда, который пришлось затратить, жаря ветчину. Они робко взглянули на Барсука, но сказать ничего не решились.
Ну, ребятишки, теперь вам пора домой к маме, - сказал Барсук ласково. - Я кого-нибудь пошлю вас проводить.
Он дал каждому из них по шестипенсовой монетке, потрепал по головке, и ежата ушли, почтительно кланяясь и дотрагиваясь до козырьков.
Вскоре все опять уселись за стол.
Крот оказался рядом с дядюшкой Барсуком, и, поскольку те двое были все еще погружены в речные сплетни и ничто не могло их от этого занятия отвлечь, он воспользовался случаем и заметил Барсуку, как уютно и по-домашнему он чувствует себя у него в доме.
Под землей ты всегда знаешь, где ты находишься, - сказал Крот. - Ничего с тобой не случится и никто на тебя не набросится. Ты сам себе хозяин, и тебе не надо ни с кем советоваться и обращать внимание, кто что о тебе скажет. Там, над головой, что-то происходит, а тебе до этого нет никакого дела, и ты ни о ком и не думаешь. А как захочешь - раз! - и можешь подняться наверх, и пожалуйста - все тебя дожидается и все к твоим услугам.
Именно это я всегда и говорю, - сказал Барсук. - Нигде нет такой тишины и покоя, как под землей. И нигде ты не чувствуешь себя в большей безопасности. А если вдруг мыслям твоим станет тесно и тебе захочется простора, стоит только копнуть, поскрести - и пожалуйста! А если тебе покажется, что твой дом чересчур велик, закопай парочку проходов - вот и все. Никаких тебе плотников, никаких строителей, никаких советов через забор, а главное - никакой погоды! Погляди на Рэтти. Стоит только паводку подняться на парочку футов выше обычного, и вот он уже вынужден перебираться в гостиницу, в неуютный и неудобный номер, и к тому же страшно дорогой. Возьми мистера Тоуда. Я ничего не хочу сказать, Тоуд-Холл - это лучший дом во всей округе, если говорить о доме как таковом. Ну а вдруг пожар? Что тогда будет с ним? А вдруг ураган снесет черепицу? Или стена треснет? Или окно разобьется? Что тогда будет с ним? Или вдруг сквозняк, я ненавижу сквозняки! Нет, наверху, пожалуйста, работайте, веселитесь, гуляйте - все это хорошо. Но жить надо под землей. Я в этом глубоко убежден.
Крот поддержал его всей душой, и дядюшка Барсук в конце концов с ним очень подружился.
После обеда я покажу тебе весь свой дом, - сказал он. - Я думаю, тебе он понравится. Ты понимаешь толк в архитектуре.
После еды, когда те двое уселись в уголочек возле камина и затеяли оживленный спор насчет угрей, Барсук засветил фонарь и пригласил Крота следовать за ним. Они пересекли прихожую и двинулись по одному из главных коридоров. Колеблющийся свет фонаря на мгновение высвечивал по обеим сторонам разные помещения - то маленькие, величиной не больше шкафа, а порой такие просторные и впечатляющие, как парадная столовая в Тоуд-Холле. Узенький проход, шедший под прямым углом к главному, привел их к другому коридору, и тут все повторилось сначала. Крот был потрясен размерами и размахом всех этих ответвлений, длиной сумрачных переходов, толстыми сводами набитых припасами кладовых, солидностью кирпичной кладки, колоннами, арками, прочно вымощенными полами.
Откуда же ты нашел силы и время все это построить? - вымолвил он наконец. - Это потрясающе!
Было бы действительно потрясающе, если бы я все это построил сам, - ответил Барсук просто. - Но в действительности я этого ничего не делал. Я только расчищал коридоры и помещения по мере надобности. Их здесь вокруг еще гораздо больше. Я вижу твое недоумение и сейчас тебе все объясню. Видишь ли, давным-давно на том месте, где теперь шумит Дремучий Лес, задолго до того, как он вырос таким, каким ты его знаешь, тут был город - человеческий город. Здесь, где мы с тобой сейчас стоим, они жили: ходили, разговаривали, спали, занимались своими делами. Здесь они держали конюшни и пировали, отсюда они отправлялись на войну или уезжали торговать. Это был могущественный народ, они были богаты и умели хорошо строить. Строили они крепко, потому что верили, что их город будет стоять вечно.
Что же все-таки с ними со всеми случилось? - спросил Крот.
Кто знает? - сказал Барсук. - Народы приходят, живут, процветают, строятся, а потом уходят. Таков их удел. А мы остаемся. Здесь жили барсуки, я слыхал, задолго до того, как построился город. Мы можем на время уйти, переждать, перетерпеть, а потом появиться снова. Мы всегда будем.
И что же случилось, когда люди отсюда ушли?
Когда люди ушли, - продолжал дядюшка Барсук, - за дело взялись сильные ветры и затяжные ливни - терпеливо, не останавливаясь, день за днем, год за годом. Может быть, и мы, барсуки, как могли помогали - кто знает? Вниз, вниз, вниз опускался город, опускался, разрушался, исчезал. И тогда вверх, вверх, вверх потянулся лес. Постепенно проросли семена, молодые деревца вытягивались и крепли, на помощь им явились ежевика и папоротники. Листья опадали, становились перегноем, образуя почву, и покрывали руины. Весенние ручьи нанесли земли и песку, засыпали щели, и вот наш дом был опять готов, и мы переселились в него. То же самое происходило там, наверху. Явились звери, им здесь понравилось, они осели, устроились, стали расселяться, и жизнь вошла в свою колею. Они не утруждали себя мыслями о прошлом, они о нем никогда не думают, им некогда. Место это, конечно, холмистое, кочковатое, здесь полно ям и всяких рытвин, но в этом есть и преимущества. Звери не думают и о будущем. Возможно, люди опять сюда явятся, может статься, опять всего лишь на время. Сейчас Дремучий Лес плотно населен, среди его обитателей есть и хорошие, и плохие, и так себе, никакие. Я, конечно, не называю имен. Разнообразие и создает мир. Но я могу себе представить, что ты уже и сам о них кое-что знаешь.
Ох, кажется, знаю! - сказал Крот, поеживаясь.
Ну, ничего, ничего, - сказал Барсук, похлопывая его по плечу, - это было твое первое знакомство с ними. На самом деле они не такие уж плохие. Что ж, надо ведь жить и давать жить другим. Но завтра я кое с кем поговорю, и у тебя больше не будет никаких неприятностей. Мои друзья ходят в этих краях где хотят, иначе кое-кому придется иметь дело со мной.
Вернувшись назад, они увидели, что дядюшка Рэт беспокойно мечется взад-вперед по кухне. Воздух подземелья был для него слишком тяжел и действовал ему на нервы; казалось, что он всерьез думает, что речка куда-нибудь сбежит, если он не приглядит за ней хорошенько. Он надел пальто и сунул свои пистолеты за пояс.
Пошли, Крот, - сказал он нетерпеливо, увидев входящих. - Нам надо выйти засветло, я не хочу снова ночевать в Дремучем Лесу.
Хорошо, дружочек, - отозвался дядюшка Выдра. - И я с вами пойду, я тут каждую тропинку с закрытыми глазами найду. И если кому-нибудь по дороге придется оторвать голову, положитесь на меня, я оторву.
Не суетись, Выдра, - сказал дядюшка Барсук. - Мои туннели ведут гораздо дальше, чем ты думаешь. И у меня есть запасные выходы в разных местах опушки, хотя я и не всех в это посвящаю. Если уж вы действительно собрались, то воспользуйтесь одним из моих коротких путей. Не беспокойтесь и посидите еще немножко.
Но дядюшка Рэт продолжал волноваться о своей реке, и Барсук, взяв в руки фонарь, повел их сырым и душным туннелем, который то извивался в каменистой породе, то нырял вниз, под кирпичные своды, и тянулся, как им показалось, на несколько миль. Наконец сквозь заросли, скрывавшие выход, забрезжил слабый дневной свет. Наскоро со всеми попрощавшись, Барсук поспешно выпихнул их наружу. Он постарался, чтобы все по возможности приняло прежний вид, замаскировав вход хворостом, опавшими листьями и ветками ползучего кустарника. И тут же удалился.
Они увидели, что стоят на самой опушке Дремучего Леса. Позади них громоздились валуны: ежевичные плети, обнаженные корни деревьев - все было навалено и переплетено друг с другом. Перед ними лежало огромное пространство спокойно дремлющих, обрамленных черными на фоне снега живыми изгородями, а там, далеко, поблескивали воды старого друга - Реки, и зимнее солнце висело, низкое и красное, возле самого горизонта.
Дядюшка Выдра, как знающий все тропинки, возглавил всю компанию, и они двинулись гуськом, напрямик через поле туда, где в живой изгороди был лаз к реке. Остановившись возле него и оглянувшись, они окинули взглядом сразу всю массу леса, темную, плотную, пугающую, мрачно возвышающуюся среди окружающей ее белизны. Они тут же повернулись и заторопились к дому, к каминному теплу и милым, знакомым вещам, на которых играют отблески огня, к голосу воды, который бодро звучит за окном, к реке, которую они знали и которой доверяли в любых ее настроениях. Она никогда не пугала их никакими неожиданностями.
И пока Крот торопливо шагал, сладко предвкушая тот момент, когда он снова окажется дома, среди вещей, которые он знал и любил, он ясно понял, что он не лесной зверь, что жить ему надлежит возле возделанного поля и живых изгородей, недалеко от хорошо вспаханной борозды, выпаса, ухоженного сада, деревенской улочки, по которой можно не спеша пройтись вечерком.
He для него - для других - эта суровая жизнь, полная лишений, требующая стойкости и упорства, не для него открытия, столкновения, которые неизбежны в этих медвежьих углах; он должен быть мудрым, должен держаться приятных и безопасных мест, по которым пролегает его стезя, и на ней его ждет немало приключений, по-своему увлекательных, их хватит ему до конца дней.